Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Разумеется, Гитлер не собирался жалеть о чьих-то жизнях. Ему нужно было создать еще один яркий миф. Очевидно, он надеялся на то, что высшие военачальники последуют примеру адмирала Лютьенса, командира линкора «Бисмарк», который в мае 1941 года атаковали и повредили английские торпедоносцы. Вне всяких сомнений, надежды фюрера на такой исход событий после известий о смерти генералов фон Хартманна и Штемпеля окрепли.

Южная часть «котла» стремительно и неумолимо сжималась. Все ждали худшего. К 30 января советские войска продвинулись к самому центру города. В подвалах, где укрывалась от холода и артобстрелов основная масса немецких солдат, царило отчаяние. В здании бывшего управления НКВД сквозь разрушенную крышу просматривалось зимнее небо. Каменный пол был усеян кусками битого кирпича, из обвалившихся перекрытий торчала искореженная арматура. Белый флаг с красным крестом у входа привел в бешенство одного офицера-пехотинца, увидевшего в нем знак капитуляции.

Он спустился в подвал, где врачи при свете керосиновой лампы не переставали оперировать раненых. Осунувшийся, с безумным взглядом, офицер направил свой автомат на медиков. «Что здесь происходит? Никакой капитуляции не будет! Война продолжается!»[929] Врачей уже не удивляли расстройства психики, вызванные нервным напряжением и хроническим недоеданием. Подвалы были заполнены солдатами, мечущимися в бреду. Доктор Маркштейн, уроженец Данцига, лишь пожал плечами и спокойно сказад: «Это перевязочный пункт». Обезумевший офицер не стал стрелять. Он исчез в полумраке словно призрак, не сказав больше ни слова.

В том же самом здании находился фон Зейдлиц. После того как 25 января генерал предоставил командирам своих дивизий самим решать, складывать оружие или продолжать сопротивление, Паулюс отстранил его от командования. Все дивизии Зейдлица были отданы под начало генерала Вальтера Хейтца, командующего 8-м корпусом. Хейтц приказал расстреливать на месте каждого, кто попытается сдаться в плен. Когда Зейдлиц и больше десяти других высших офицеров – среди них были генералы Пфеффер, Корфес и Занне – сдавались в плен, со стороны немецких позиций по ним вели огонь из пулеметов. По словам Зейдлица, в результате «апокалиптического приказа»[930] Хейтца двое немецких офицеров были смертельно ранены.

Однако генерал Хейтц, отдав приказ «сражаться до предпоследнего патрона, последний оставив себе»,[931] похоже, посчитал это распоряжение не обязательным для себя и своего штаба. Один из его подчиненных отметил, что офицеры штаба, вне всяких сомнений с ведома Хейтца, заранее заготовили белые флаги.

Полковник Розенфельд, командир 104-го зенитного полка люфтваффе, нацистский режим ни в чем не винил. «Знамя со свастикой реет над нашими головами, – передал он по радио вечером 30 января. – Приказ нашего верховного главнокомандующего будет выполнен до конца. Хайль Гитлер!»[932] В тот же день штаб 6-й армии отправил сообщение, предупреждая о том, что отдельные командиры сдаются вместе со своими солдатами, поскольку у них не осталось боеприпасов. Но и оно заканчивается словами: «Мы слушаем государственный гимн, вскинув руки в партийном приветствии».[933] И снова этот стиль больше напоминает Шмидта, чем Паулюса. В любом случае мало у кого из солдат были силы и желание разделять подобные эмоции. «В ночь с 30 на 31 января, – писал один фельдфебель, – каждый был поглощен собственными мыслями, гложущей неопределенностью, болезненными ранами и обморожениями, воспоминаниями о доме, о нашей судьбе».[934] Офицеры не сомневались в том, что их расстреляют. Многие срывали знаки различия.