Сталинград - Энтони Бивор (1998)

И снова судьба советских солдат, попавших в окружение, была страшной. Степан Игнатьевич Одиникцев, писарь штаба 60-й кавалерийской дивизии, был одним из тех, кто 17 июля попал в плен под Миллеровом. Вместе с тысячами других красноармейцев его загнали в лагерь, наскоро устроенный в Морозовске рядом с железной дорогой, ведущей на восток – в Сталинград и на запад – на Украину. В следующие недели часть пленных перевели в другие, тоже спешно возведенные лагеря. Одиникцев оказался на обнесенном колючей проволокой клочке земли рядом с деревней Голубая. «Мы умирали от голода, – рассказал он, когда три месяца спустя этот лагерь освободили части Красной армии. – В хорошие дни нам давали немного зерна, брошенного в кипящую воду. Мясо дохлых лошадей считалось деликатесом. Нас постоянно били прикладами, часто без каких-либо причин. Ежедневно десятки человек умирали от голода и побоев».[145] Хотя сотрудники НКВД крайне подозрительно относились к тем, кто побывал в немецком плену, следователь, допрашивавший Одиникцева, поверил ему. «Этот человек, – приписал он карандашом внизу отпечатанного на машинке протокола допроса, – похож на обтянутый кожей скелет».

Немецкое наступление развивалось настолько стремительно, что 19 июля Сталин лично приказал Сталинградскому комитету обороны незамедлительно начать подготовку города к схватке с противником. Ставка опасалась, что Ростов долго не продержится. 17-я немецкая армия была готова переправиться через Дон со стороны Азовского моря, 1-я танковая наступала на город с севера. Части 4-й танковой армии тоже должны были переправиться через Дон и ударить с востока. 23 июля 13-я и 22-я танковые дивизии при поддержке моторизованных частей дивизии СС «Викинг» нанесли удар в самое сердце Ростова в направлении главного моста через Дон. Защитники города сражались отчаянно, особенно войска НКВД, окруженные в своем здании, однако уже к исходу следующего дня последние очаги сопротивления были подавлены. Немцы занимали дом за домом, улицу за улицей. Фюрер ликовал. Повторное взятие Ростова полностью стерло из памяти кошмарные события предыдущей зимы.

16 июля Гитлер прибыл в свою новую ставку, передвинутую в глубь Украины, в Винницу. Ее назвали «Вервольф» (оборотень, принимающий обличье волка) по аналогии со ставкой «Вольфшанце» (волчье логово) в Растенбурге. Похоже, слово «вольф» (волк), на старогерманском соответствовавшее имени Адольф, приводило Гитлера в мистический трепет. Несомненно, фюреру было известно, что Винница является Judenrein, то есть очищена от евреев. Предыдущей осенью карательные батальоны провели здесь массовые расправы с представителями «неполноценных рас».

Комплекс «Вервольф», состоящий из просторных и очень удобных бревенчатых зданий, был возведен в сосновом лесу к северу от Винницы. Внешне обманчиво простой «дом фюрера» находился в самом центре ставки. Гитлер, которому на вражеской территории повсюду мерещились враги, приказал соорудить и бетонный бункер. Вскоре после окончания войны начальник личной охраны Гитлера группенфюрер СС Ганс Раттенхубер на допросе в Смерше рассказал о беспрецедентных мерах предосторожности в Виннице. Глава Смерша Абакумов отправил доклад об этом Сталину, одержимому стремлением узнать мельчайшие подробности личной жизни фюрера.[146]