Ваша до рассвета - Медейрос Тереза

– Вы едва можете взглянуть ему в лицо, не так ли? Поскольку теперь он больше не золотой мальчик, которого вы обожали. Он больше не может играть роль прекрасного сына, преданного матери. И поэтому вы готовы списать его со счетов. Как вы думаете, почему его сейчас здесь нет? – Она обвела осуждающим взглядом всю комнату и снова вернулась к матери Габриэля. – Потому что он точно знает, что вы все думаете каждый раз, когда вы смотрите на него. Ваш сын, может, и слеп, миледи, но он не глуп.

Саманта стояла с дрожащими руками, сжатыми в кулаки, и медленно осознавала, что Валери и Юджиния смотрят на нее, открыв в ужасе рты. У Гонории задрожали губы, словно она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

На Саманту нахлынул стыд. Но даже сейчас она не могла заставить себя пожалеть о своих словах, только о той потере, которой они будут ей стоить.

Она повернулась к маркизу, гордо подняв голову, чтобы встретить его прямой пристальный взгляд.

– Простите мне мою дерзость, милорд. Я соберу вещи и буду готова уехать завтра утром.

Она пошла к двери, но маркиз поднялся и преградил ей путь, его густые брови образовали прямую линию.

– Задержитесь всего на минуту, девочка. Я вас еще не увольнял.

Саманта склонила голову в ожидании его отповеди, которую она заслужила своей неуважительной тирадой по отношению к его жене.

– И не собираюсь, – сказал он. – Судя по впечатляющему проявлению характера, которому я только что был свидетелем, вы как раз то, в чем нуждается мой тупоголовый сын. – Взяв в руку трость, он быстрым шагом прошел мимо Саманты к двери, оставив ее стоять на месте, онемевшую от шока. – Ну, Кларисса, девочки. Мы едем домой.

Леди Торнвуд задохнулась от негодования.

– Конечно же, вы не можете ждать, что я просто уеду и оставлю здесь Габриэля одного. – Она бросила на Саманту ядовитый взгляд. – С ней.

– Девочки правы. Он не вернется, пока мы будем здесь. – Губы маркиза изогнулись в кривой улыбке, так сильно напомнив Саманте Габриэля, что у нее замерло сердце. – И честно говоря, не могу сказать, что я обвиняю парня. Кто захочет, чтобы над тобой кружила стая стервятников, когда ты борешься за свою жизнь? Давайте, девочки. Если мы поспешим, то сможем добраться до кроватей раньше полуночи.

Валери и Юджиния наперегонки бросились исполнять волю отца, на ходу хватая сумочки, веера, шали и шляпки. Напоследок бросив на Саманту все еще тлеющий ненавистью взгляд, который предупредил девушку, что она не забудет – и не простит – ее дерзость, маркиза пошла мимо нее, неся свою внушительную грудь как нос военного линкора. Гонория нерешительно остановилась в дверном проеме и задумчиво махнула ей на прощание.

Когда колеса экипажа загремели вниз по дороге, Саманта осталась совсем одна, компанию ей составляло только инвалидное кресло. Она впилась взглядом в ненавистную вещь, ничего так не желая, как голыми руками содрать с него набитое конским волосом сидение.

Вместо этого она зажгла газовую лампу и поставила ее на стол около окна. Несколько минут она стояла там, обеспокоено вглядываясь в тени, прежде чем поняла, что именно сделала. Как будто она могла надеяться, что свет лампы приведет Габриэля домой.

Вероятно, его мать была права. Вероятно, она должна была послать кого–то на его поиски. Но едва ли было честно посылать к нему слуг, чтобы они привели его домой, словно он упрямый ребенок, который cбежал из–за какого–то каприза.

Что, если он не хочет, чтобы его нашли? Что, если он до смерти устал оттого, что все пытаются получить от него исполнения своих ожиданий? Его родственники ясно выразили, что хотят вернуть только своего Габриэля – мужчину, который шагал по жизни с непоколебимой уверенностью, без усилий завоевывая сердца всех, с кем сталкивался.