– Да, можно, – согласился Сулла, – но не мне это решать. Как диктатор, я могу определить способ, как назначать наших жрецов и авгуров. Я могу отменить всеобщие выборы. Но случай с фламином Юпитера – особый. Вы все должны решить его судьбу. Все вы! Фециалы, понтифики, авгуры, жрецы священных книг, даже эпулоны и салии. Котта, я назначаю тебя ответственным за расследование, поскольку ты дольше всех служишь понтификом. До декабрьских ид, когда мы снова встретимся в этом храме, чтобы обсудить религиозные взгляды нашего фламина Юпитера. – Сулла пристально посмотрел на Котту. – Пусть все останется в тайне. Ни одного слова не должно просочиться за пределы этого храма. Ничего не должен знать и сам молодой Цезарь.

Сулла шел домой, посмеиваясь и потирая от удовольствия руки. Он придумал самую замечательную шутку! Шутку, которую Юпитер Всеблагой обязательно оценит. Жертвоприношение! Живая жертва за Рим – за Республику, чьим верховным жрецом он являлся! Эту должность придумали, чтобы заменить rex sacrorum, дабы быть уверенными, что Республика избавилась от царей, каждый из которых был и царем священнодействий. «О, идеальная шутка! – воскликнул Сулла про себя, смеясь до слез. – Я принесу Великому Богу жертву, которая охотно пойдет на заклание и будет продолжать приносить себя в жертву до самой смерти! Я подарю Республике и Великому Богу лучшую часть человеческой жизни – его страдания, его печаль, его боль. И все с его согласия. Потому что он никогда не откажется пожертвовать собой!»

На следующий день Сулла опубликовал первые свои законы, целью которых было привести в порядок государственную религию, вывесив их на ростре и на стене регии. Присутствующие у ростры вообразили, что это новый список осужденных изменников, поэтому те, кто жаждал получить награду, устремились к листкам, но скоро отошли, разочарованные: это оказался список лиц, которые теперь являлись членами различных жреческих коллегий – низших и высших. В каждой по пятнадцать человек, как патрициев, так и плебеев (причем плебеев на одного больше), распределенных между лучшими семьями. Ни одного недостойного имени! Никаких Помпеев, или Туллиев, или Дидиев! Лишь Юлии, Сервилии, Юнии, Эмилии, Корнелии, Клавдии, Сульпиции, Валерии, Домиции, Муции, Лицинии, Антонии, Манлии, Цецилии, Теренции. Замечено было также, что Сулла стал теперь не только авгуром, но еще и жрецом и что он был единственным, кто совмещал две должности.

«Я должен быть в обоих лагерях, – сказал он себе, размышляя над списком. – Я – диктатор».

Через день он опубликовал дополнение к списку, содержащее только одно имя. Имя нового великого понтифика – Квинта Цецилия Метелла Пия Свиненка. Заика в роли жреца!

Римляне были вне себя от ужаса, когда увидели это вселяющее страх имя на ростре. Новый великий понтифик – Метелл Пий? Как это может быть? Что случилось с Суллой? Он что, совсем рехнулся?

Дрожавшая от страха депутация явилась к нему в дом Агенобарба. Это были жрецы и авгуры, включая и самого Метелла Пия. По понятным причинам говорил не он. В эти дни он так заикался, что ни у кого не хватало терпения стоять в ожидании, переминаясь с ноги на ногу, пока Свиненок облечет свои пляшущие мысли в слова. От лица всех заговорил Катул.

– Луций Корнелий, почему? – простонал он. – Неужели мы не можем сказать «нет»?

– Я н-н-не хочу эт-т-той раб-б-боты! – жутко заикаясь, проговорил Свиненок, вращая глазами и размахивая руками.

– Луций Корнелий, ты не можешь! – воскликнул Ватия.

– Это немыслимо! – воскликнул Мамерк.

Сулла дал им время выпустить пар. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице, в глазах не мелькнуло ни искры эмоций. Сулла не должен показывать им, что это шутка. Они всегда должны видеть его серьезным. Ибо он на самом деле был серьезен. Да! Юпитер явился ему во сне прошлой ночью и сказал, что ему очень понравилась эта замечательная, идеальная шутка.