Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу (1993)

– Придет день – и я буду большая, – сказала она, показывая ямочки в обворожительной улыбке.

– Конечно ты вырастешь! И тогда ты будешь главнее мамы, потому что сделаешься хозяйкой дома.

Цезарь опустил ее на пол, погладил по густым вьющимся черным волосам и подмигнул Аврелии.

– Я не буду хозяйкой этого дома, – с серьезным видом возразила Циннилла. – Я буду фламиникой и хозяйкой государственного дома.

– И правда, – не задумываясь согласился Цезарь. – И как это я забыл?

Он вышел на заснеженную улицу, миновал лавки, расположенные внизу многоквартирного дома Аврелии, и приблизился к закругленному углу этого большого треугольного здания. Здесь находилось что-то вроде таверны, но это была не таверна. В этом помещении собиралось братство перекрестка, нечто среднее между религиозной коллегией и шайкой вымогателей. Официальным их занятием было наблюдать за состоянием алтаря, посвященного ларам, и большого фонтана, который сейчас лениво струился среди нагромождения прозрачных голубых сосулек – такая холодная стояла зима.

Луций Декумий, квартальный начальник, находился в своей резиденции и сидел за столом в темном левом углу огромной чистой комнаты. Поседевший, но по-прежнему моложавый, он недавно принял в братство обоих своих сыновей и теперь знакомил их с разнообразной деятельностью. Сыновья сидели по обе стороны от отца, как два льва, которые всегда стоят по бокам Великой Матери, – серьезные, смуглые, с густыми шевелюрами и светло-карими глазами. Луций Декумий отнюдь не был похож на Великую Мать – маленький, худощавый, незаметный. Его сыновья, напротив, удались в мать, крупную кельтскую женщину. Внешность Луция Декумия была обманчива, по ней нельзя было догадаться, что это храбрый, хитрый, безнравственный, очень умный и верный человек.

Трое Декумиев обрадовались, когда вошел Цезарь, но поднялся только один Луций Декумий. Пробираясь между столами и скамейками, он приблизился к Цезарю, поднялся на цыпочки и поцеловал молодого человека в губы с бóльшим чувством, чем целовал сыновей. Это был отцовский поцелуй, хотя втайне он предназначался кому-то другому.

– Мальчик мой! – радостно воскликнул он, взяв Цезаря за руку.

– Здравствуй, отец, – с улыбкой ответил тот, поднял руку Луция Декумия и приложил его ладонь к своей холодной щеке.

– Посещал дом умершего? – спросил Луций Декумий, показывая на жреческое одеяние Цезаря. – Не хотелось бы умереть в такое ненастье! Выпьешь вина, чтобы согреться?

Цезарь поморщился. Ему не нравилось вино, как ни старался Луций Декумий со своими подручными приучить его.

– Времени нет, отец. Я здесь, чтобы взять у тебя пару братьев. Мне нужно проводить мать и сестер в дом Гая Мария, а она, конечно, мне этого доверить не может.

– Умная женщина твоя мать, – с озорным блеском в глазах сказал Луций Декумий. Он кивнул своим сыновьям, которые сразу поднялись и подошли к нему. – Одевайтесь, ребята! Мы будем сопровождать дам в дом Гая Мария.

– Не ходи, отец, – сказал Цезарь. – Останься, на улице холодно.

Но это не устраивало Луция Декумия, который позволил сыновьям одеть его, как заботливая мать облачает своего отпрыска, идущего гулять.

– Где этот неотесанный болван Бургунд? – спросил Луций Декумий, когда они вышли на улицу, в снежную метель.

Цезарь хмыкнул:

– В данный момент он нам не помощник! Мать отправила его в Бовиллы с Кардиксой, которая, может, и поздно начала рожать детей, но с тех пор, как впервые увидела Бургунда, каждый год производит на свет по гиганту. Это будет уже четвертый, как тебе известно.

– Когда ты сделаешься консулом, недостатка в телохранителях у тебя не будет.

Цезарь вздрогнул, но не от холода.

– Я никогда не буду консулом, – резко ответил он, затем пожал плечами и постарался быть вежливым. – Моя мать говорит, это как кормить целое племя титанов. О боги, они не дураки пожрать!

– Однако хорошие ребята.

– Да, хорошие, – согласился Цезарь.