Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Герцогиня предлагает подготовить покои для Мортейна, но он вежливо отказывается. Позже мы стоим с ним на крепостных стенах, теплый летний ветер играет нашими волосами

— Ты не можешь сделать это! — я говорю ему.

— Ты можешь отдать жизнь за свою страну, но я не могу отдать свою жизнь за твою?

— Вес твоей жизни, измеряемый веками, а не годами, сильно отличается от моей.

Он отворачивается от меня.

— Я узнал, что качество жизни не определяется ее долголетием. И я бы сказал, что твоя жизнь дороже моей. По крайней мере, для меня. Кроме того, мир меняется. Эпоха богов подходит к концу. Подобно тому, как крупные царства поглощают малые, так и мы, боги, ассимилируемся Единым Богом. Наше время истекло.

Будто запоздалая мысль пришла ему в голову, он поворачивается и исподлобья смотрит на меня:

— Ты так плохо думаешь о моих военных навыках? Уверена, что мы потерпим неудачу?

— Нет! Но единственная причина, по которой ты и хеллекины будeтe участвовать — спасти других от верной смерти. Характер миссии не меняется — это, скорее всего, поездка в один конец. Единственное, что меняется, ты едешь. Не уверена, что смогу вынести, если ты не вернешься.

Чувствую себя немного глупо, мы ведь не говорили о совместном будущем. Ну, не считая предложения присоединиться к нему в Подземном мире.

Eсли он уйдет, я останусь совершенно одна; без Мортейна, готового поддержать меня своей силой и мужеством, как когда я была ребенком. Потому что бог безоговорочно вступает в бренный мир.

Но я напоминаю себе: это его выбор, так же как выбор стрелять — мой, и поэтому молчу.

— Что ты будешь делать? — он спрашивает. — После. — Он не добавляет после его смерти, но слова тяжело оседают в ночном воздухе.

Я размышляю. Что я буду делать? Я не задумывалась ни о чем, кроме нашей цели. Ответ приходит ко мне, неожиданный и удивительный:

— Вернусь в монастырь. — Втягиваю его руку в свою и крепко сжимаю ее. — Я вернусь в монастырь и расскажу остальным об их отце, о том, каким человеком и богом он был.

Мой отклик удивляет его. После минутного молчания он улыбается, улыбка — белая и ослепительная — разрывает душу.

— А потом?

— А потом? Я не знаю.

Он смотрит на наши переплетенные руки.

— Я буду ждать тебя. Прежде чем перейти к тому, что следует дальше, я буду ждать тебя в царстве смерти, чтобы мы могли путешествовать туда вместе.

Oт неожиданности его подарка y меня загораются глаза, но я яростно отказываюсь:

— Нет. Я не хочу, чтобы ты страдал дольше, чем должен. Ты уже застрял там на целую вечность.

Он улыбается:

— Я не буду страдать. — Он протягивает руку и кладет ладонь на мою грудь — на мое сердце. — Ты всегда будешь открыта для меня. Твоими глазами я буду наблюдать, как растут мои дочери. Чувствовать, как жизнь течет по твоим венам. Купаться в любви, которая наполняет твое сердце. Это пройдет, как мгновение.

Он притягивает меня в свои руки, время для разговоров окончилось. Находит губами мои губы, мягко прижимает их ко рту. Наш поцелуй стóит тысячи поцелуев, которых у нас никогда не было.

ГЛАВА 54

НА СЛЕДУЮЩИЙ вечер, когда солнце начинает клониться к закату, в отдаленном уголке города по городским стенам взбираются xеллекины. Они пускают в ход ту же лестницу, что французы использовали для прорыва нашей обороны. Потом растекаются — затененная, рябая тьма, совершенно бесшумная. Кажется, что сам воздух отскакивает от их тел. Несколько солдат при виде хеллекинов испуганно крестятся. Бледность выдает их страх, как они ни стараются его не показывать.

Мои глаза сразу выхватывают Бальтазаара. Он одет в черную кожу и кольчугу. Щеки покрыты темной щетиной, что отчасти маскирует его потустороннюю бледность.