Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт (2014)

– Конечно, сейчас не лучший момент для твоего отъезда, – снова заговорила Констанс. – Твой отец уже немолод, а работы по хозяйству столько… Думаю, ты сам прекрасно знаешь, как он ценит возможность работать на благо семьи, владеющей этой усадьбой. Я полагала, что ты пойдешь по его стопам.

Подобный разговор происходил между нами всякий раз, когда я собирался покинуть родовое гнездо Халнов – за исключением тех случаев, когда отправлялся на военную службу. Поначалу мне казалось, что они являются выражением ревности к моим возможным успехам. Однако со временем я стал понимать, что эти беседы были выражением чувства, лежавшего более глубоко, – а именно стремления сохранять контроль над юношей, появление которого на свет Констанс подсознательно считала результатом самой большой ошибки, совершенной ее сыном. Я вспомнил Холи-Айлэнд, умирающего отца в комнате на втором этаже маленького коттеджа, и мне внезапно стало стыдно за те слова, которые я ему тогда сказал.

– …Мне кажется, что бросить все и уехать – это выражение неблагодарности с твоей стороны, – закончила очередную фразу Констанс, которая между тем продолжала говорить.

Ее последние слова вернули меня к действительности. Вероятно, я пропустил изрядную часть ее очередного нравоучения, но, много лет прожив в доме фактически на положении прислуги, я подсознательно легко угадывал, когда можно без всякого вреда для себя на время отвлечься и подумать о своем.

– Неблагодарности, мэм? – переспросил я.

– Ты прожил в этом доме всю свою жизнь и практически стал частью этого поместья. А теперь вдруг ты решаешь уехать. Должна признаться, этого мы от тебя не ожидали, Гарри. Мы были о тебе лучшего мнения.

– Значит, вы разочаровались во мне из-за того, что я получил стипендию в Кембриджском университете?

– И ведь как все это было сделано – тайком, исподтишка! Ты ни с кем не посоветовался, ни у кого не спросил разрешения. Ты не занимался дополнительно. Да и средств у тебя, насколько я понимаю, нет. Подобные дела так не делаются!

Я смотрел на Констанс, слушал ее и думал о том, что она, по всей вероятности, не в себе. Нет, ее нельзя было назвать умалишенной в обычном смысле этого слова. Эта была особая разновидность сумасшествия, когда человек настолько убежден в правильности своего представления о мире, что не в состоянии видеть многие очевидные вещи – и потому фактически является помешанным. Для Констанс я был мятежником, разрушающим привычный порядок вещей. Интересно, как бы она вела себя в XXI веке, увидев, как в Нью-Йорке рушатся башни-близнецы, подумал я.

– Вы хотите, чтобы я остался? – поинтересовался я.

– Ты уже взрослый молодой человек, – сказала Констанс. – Если тебе взбрело в голову бросить своего отца на произвол судьбы и отправиться туда, где ты наверняка будешь не на своем месте, – что ж, это целиком и полностью твое решение.

Интересно, как бы я чувствовал себя во время этого разговора, если бы был обыкновенным восемнадцатилетним юношей? Сейчас мне, прожившему в общей сложности восемьсот сорок девять лет, слушать разглагольствования Констанс было смешно.

Я сообщил ей, что еще раз как следует все обдумаю. Она в ответ процедила что-то пренебрежительное и жестом дала мне понять, что я свободен.

Дойдя до конца коридора, я перестал сдерживаться и расхохотался.

Глава 67

Во время учебы в университете я, разумеется, часто предавался воспоминаниям.

Естественно, большинство из них было так или иначе связано с Винсентом.