Горящий берег - Уилбур Смит (1985)

В противоположную сторону двигались резервы и подкрепления, которые должны были остановить немецкое наступление на гряду. Они шли длинными шеренгами, уставшие и согнувшиеся под тяжестью амуниции, и даже не смотрели на огрызки людей, выплюнутые битвой, в которой им предстояло участвовать. Они тащились вперед, глядя под ноги; останавливались, когда путь что-нибудь преграждало, стояли терпеливо, как скотина, и снова трогались с места, когда делал шаг идущий впереди.

Справившись с первоначальным потрясением, Сантэн помогла Анне поставить тележку на обочине; Анна наливала суп в кружки, а Сантэн передавала их с толстыми ломтями свежевыпеченного хлеба проходящим мимо утомленным раненым солдатам.

Еды катастрофически не хватало, они могли покормить только одного из ста. Сантэн выбирала тех, кто больше в этом нуждался, и те выпивали суп и жадно съедали хлеб.

— Благослови вас Бог, мисс, — говорили они и, спотыкаясь, шли дальше.

— Посмотри им в глаза, Анна, — прошептала Сантэн. — Они уже заглянули в могилу.

— Хватит нести вздор, — вспылила Анна. — У тебя опять начнутся кошмары.

— Никакой кошмар не может быть хуже, — тихо ответила Сантэн. — Посмотри вон на того.

Оба глаза солдата были вырваны шрапнелью, рана замотана окровавленной тряпкой. Он шел, держась за другого солдата, у которого обе раздробленные руки были подвязаны к груди. Слепой держался за его ремень, и когда спотыкался на скользкой грязной дороге, оба едва не падали.

Сантэн выудила их из потока и держала миску у губ безрукого солдата.

— Ты хорошая девочка, — прошептал тот. — Сигареты нет?

— Простите.

Она покачала головой и повернулась, чтобы поправить повязку на глазах второго. Мельком увидев, что под повязкой, она задохнулась, и руки у нее задрожали.

— У тебя голос как у молодой и красивой…

Слепой был ровесником Майкла, у него тоже были густые темные волосы, но они слиплись от запекшейся крови.

— Да, Фред, красивая барышня. — Товарищ снова поставил его на ноги. — Нам пора, мисс.

— Что там? — спросила у них Сантэн.

— Настоящий ад.

— Выдержит ли фронт?

— Никто не знает, мисс.

И медленно движущаяся река несчастья унесла их.

Суп и хлеб скоро кончились, и Сантэн с Анной повезли тележку в шато, чтобы приготовить еще.

Сантэн вспомнила просьбы раненых и перерыла шкаф в оружейной комнате, где граф держал свой запас табака; когда они с Анной вернулись на свой пост на обочине дороги, Сантэн получила возможность давать некоторым дополнительное утешение.

— Мы так мало можем, — печалилась она.

— Мы делаем все, что в наших силах, — ответила Анна. — Нечего горевать о невозможном.

Они работали и после наступления темноты, при слабом желтом свете фонаря-молнии, а поток страдания не пересыхал; казалось, он стал еще гуще и плотнее, так что бледные искаженные лица сливались в свете фонаря перед усталыми глазами Сантэн, утрачивая различия, а слова ободрения, которые она старалась сказать каждому, звучали для ее собственных ушей бессмыслицей.

Наконец, далеко за полночь, Анна отвела ее назад в шато, и они уснули, обнявшись, не скинув грязной, окровавленной одежды, а на рассвете проснулись и принялись варить в котлах новый суп и печь новые порции хлеба.

Стоя у печи, Сантэн наклонила голову: она услышала знакомый гул.

— Самолеты! — воскликнула она. — Я совсем забыла о них! Они сегодня летят без меня, это к неудаче!

— Сегодня многих ждет неудача, — хмыкнула Анна, закутывая котел с супом в одеяло, чтобы медленнее остывал, и подтаскивая его к кухонной двери.

На полпути к дороге Сантэн выпрямилась, выпустив ручки тележки.

— Смотри, Анна, там, на краю Северного поля!

Поле кишело людьми. Они сбросили тяжелые ранцы, шлемы и оружие и, голые по пояс или в грязных жилетах, работали под лучами раннего летнего солнца.

— Что они делают, Анна?