Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Мы обращаемся с ними, тысячами и тысячами людей, как с гражданами третьего класса — в буквальном смысле слова. Ибо граждане первого класса — это римляне. Граждане второго класса — те, кто пользуется латинскими правами. А третий класс — это жители всей остальной Италии. Те, кого считают недостойными права участвовать в наших римских собраниях. Те, кого облагают податями, бичуют, штрафуют, изгоняют, обирают, эксплуатируют. Те, чьи сыновья, жены, имущество не застрахованы от наших посягательств. Те, кого заставляют воевать на нашей стороне и содержать за свой счет войско — войско, которым командуем мы, римляне! Мы обещали народностям Италии полную автономию в обмен на их солдат и налоги, а затем обманули их, разбросав по их территории свои колонии и тем самым отняв у них лучшую часть их владений и не дав ничего взамен.

Шум все усиливался, хотя пока и не перекрывал голоса оратора. Буря — или рой разъяренных ос — надвигалась. Друз почувствовал, что во рту у него пересохло, и вынужден был сделать паузу, стараясь при этом держаться как можно естественнее.

Нельзя было показывать, что он волнуется, поэтому он тут же возобновил речь:

— У нас, римлян, нет царя. Однако в Италии самый последний римлянин ведет себя так, точно он царь, так как нам нравится видеть, как низшие существа ползают у наших царственных ног. Нам нравится играть в царей! И если бы жители Италии и впрямь являлись низшими существами, этому еще можно было бы найти оправдание. Но истина в том, что по природе своей италики ничуть не ниже нас. Они плоть от нашей плоти. Если бы это было не так, то как бы тогда одни из присутствующих здесь могли попрекать других их «италийской кровью»? Я слышал, как великого и славного Гая Мария называли италиком, а ведь он покорил германцев! Я слышал, как благородного Луция Кальпурния Пизона называли инсубром, а ведь его отец доблестно погиб при Бурдигале! Я слышал, как Марка Антония Оратора осуждали за то, что он, женившись во второй раз, взял в жены италийку, — тем не менее он расправился с пиратами и исполнял должность цензора!

— И в этой должности позволил тысячам и тысячам италиков превратиться в римских граждан! — вставил Филипп.

— Ты что же, Луций Марций, хочешь сказать, что я потворствовал им в этом? — спросил угрожающе Антоний Оратор.

— Разумеется, именно это я и хочу сказать!

Антоний Оратор, высокий и дородный, вскочил и крикнул:

— Выйди, Филипп, и повтори, что ты сказал!

— Успокойтесь! Марк Ливий не кончил говорить! — с придыханием выкрикнул Секст Цезарь. — Луций Марций и Марк Антоний! Вы нарушаете порядок собрания. Сядьте оба и замолчите!

Друз возобновил речь:

— Повторяю: италики плоть от нашей плоти. Они сыграли не последнюю роль в наших успехах, как в границах Италии, так и за их пределами. Они прекрасные солдаты, прекрасные земледельцы, прекрасные торговцы. Среди них есть богатые люди. У них есть фамилии не менее древние, чем у нас, чьи мужчины столь же образованны, а женщины столь же воспитанны и утонченны, как и наши. Они живут в таких же домах, как и мы, едят то же, что и мы. Среди них не меньше тонких ценителей вин, чем у нас. Они выглядят так же, как мы!

— Вздор! — презрительно выкрикнул Катул Цезарь и указал на Гнея Помпея Страбона. — Взгляните на него: вздернутый нос и волосы песочного цвета! Римляне могут быть рыжей, золотистой, белесой масти — но не такими! Он галл, а не римлянин! И будь на то моя воля, он и остальные неримские гнилушки, мерцающие во мраке нашей любимой Гостилиевой курии, были бы вытащены на свет и выметены прочь! Гай Марий, Луций Кальпурний Пизон, Квинт Варий, Марк Антоний (за то, что женился на низшей), все эти Помпеи, пришедшие сюда пешком из своего Пицена, все эти Дидий из Кампании, все Сауфеи, Лабиены и Апулеи — я бы избавился от всех них разом!