Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Публий Сульпиций вскочил со скамьи трибунов и повернулся к креслу консула:

— Можно мне сказать, Луций Корнелий?

— Говори, Публий Сульпиций.

— Я был очень хорошим другом Марка Ливия Друза, хотя никогда не желал предоставления гражданства италикам. Тем не менее я осуждал методы, которыми Квинт Варий проводил свои судилища, и все мы должны спросить себя, скольких людей он осудил всего лишь из-за своей к ним личной неприязни. Но фактом остается и то, что его суд был законно создан и проводил свои решения в соответствии с законом. В настоящее время этот суд все еще функционирует, хотя и с противоположной целью. Это единственный действующий суд. Это — законно созданное учреждение, и его решения должны признаваться. Поэтому я заявляю: если в палате будут предприняты попытки возвратить любого из людей, осужденных комиссией Вария, я воспользуюсь своим правом вето.

— Также и я, — сказал Публий Антистий.

— Сядь, Луций Лициний Мурена, — мягко попросил Сулла.

Мурена сел, подавленный, и вскоре после этого палата завершила свое первое заседание, проходившее под председательством консула Суллы.

Когда Сулла выходил из здания Сената, его задержал Помпей Страбон.

— Можно тебя на пару слов, Луций Корнелий?

— Разумеется, — сердечно отозвался Сулла, рассчитывая на более длительный разговор; он заметил, что Марий прячется, ожидая его, а он не хотел иметь никаких дел с Марием, хотя знал, что не сможет отделаться от него без весомой причины.

— Как только ты урегулируешь финансовые дела Рима в удовлетворяющей тебя степени, — произнес Помпей Страбон своим бесцветным, но угрожающим голосом, — я полагаю, ты займешься распределением командных постов в этой войне.

— Да, Гней Помпей, я надеюсь, что доберусь и до этих вопросов. Думаю, что согласно правилам они должны были бы обсуждаться вчера, когда палата утверждала наместников провинций, но — как ты вероятно понял из моей сегодняшней речи — я рассматриваю этот конфликт как гражданскую войну и хотел бы, чтобы командные посты обсуждались на очередном заседании.

— О, конечно, я принимаю твою точку зрения, — ответил Помпей Страбон тоном человека, скорее не разбирающегося в протоколе, нежели смущенного глупостью своего вопроса.

— Так в чем же дело? — вежливо осведомился Сулла, краем глаза заметив, что Марий наконец удаляется. Он тащился прочь в компании юного Цезаря — мальчишка терпеливо ждал старика возле дверей.

— Если я возьму войска Публия Сульпиция, прибывшие из Италийской Галлии в позапрошлом году, а также войска Секста Юлия, привезенные из Африки, то у меня будет десять полных легионов, — объяснил Помпей Страбон. — Я уверен, ты поймешь меня, Луций Корнелий, поскольку, думаю, ты сам находишься в таком же положении: большинству моих легионов не платили жалования в течение года.

Уголки рта Суллы опустились в горькой усмешке:

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Гней Помпей!

— Сейчас я в какой-то степени аннулировал этот долг, Луций Корнелий. Солдаты получили все, что нашлось в Аскуле, от мебели до бронзовых монет. Одежду, женские безделушки, всякие мелочи, вплоть до последней лампы. Это их обрадовало. Случалось, я и прежде мог дать им разную ерунду, которую они полностью заслужили. Но такого достаточно лишь для простых солдат. И это только один способ, которым я воспользовался, чтобы возместить долг. — Помпей помолчал и добавил: — Но другой способ касается меня лично.

— В самом деле?

— Четыре легиона из этих десяти — мои. Они набраны из моих поместий в Северном Пицене и Южной Умбрии, и все до последнего солдата являются моими клиентами. Поэтому они не надеются, что им заплатят больше, чем они ожидали получить от Рима. Они довольствуются тем, что им удастся собрать самим.

Сулла посмотрел настороженно:

— Продолжай!