Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Делай, что хочешь, — равнодушно произнес Помпей, — только оставь меня в покое.

— Я обещаю, что оставлю тебя в покое.

— А твое обещание имеет ту же ценность, что и твои клятвы, Луций Цинна?

Цинна густо покраснел.

— Я не связан той клятвой, — с большим достоинством ответил он, — поскольку держал камень в руке, пока давал ее, так что она недействительна.

Помпей откинул голову и заржал, являя удивительное сходство с конем.

— О, ты ведь истинный форумный законодатель, как и все мы, не так ли? — произнес он, отсмеявшись.

— Эта клятва не связывает меня! — настаивал Цинна, все еще красный.

— Тогда ты — еще больший дурак, чем другой Луций Корнелий. Когда-нибудь он вернется, и ты растаешь, как снежинка в пламени.

— Если ты веришь в это, почему же позволяешь мне делать то, что я хочу?

— Потому что другой Луций Корнелий и я — мы отлично понимаем друг друга, — ответил Помпей Страбон. — В том, что произойдет, он обвинит не меня, а тебя.

— Но, может быть, другой Луций Корнелий и не вернется.

Эти слова вызвали еще одно радостное ржание.

— Не рассчитывай на это, Луций Цинна! Другой Луций Корнелий является первым любимцем Фортуны!

После этого короткого разговора Цинна тотчас отправился назад в Рим, не задержавшись во владениях Помпея Страбона ни на мгновение. Он заночевал в одном доме в Ассизии, хозяин которого подробно рассказал гостю о том, как мыши съели сандалии Квинта Помпея Руфа, предсказав тем самым его смерть. «Одно к одному, — думал Цинна, вернувшись в Рим. — Не нравятся мне эти северяне! Они слишком основательны, слишком привержены старым богам».

* * *

В начале сентября в Риме должны были состояться крупнейшие игры этого года — ludi Romani. В течение последних трех лет их старались проводить максимально скромно и дешево — из-за войны в Италии и отсутствия крупных сумм, которые обычно выделялись курульными эдилами. Но в нынешнем году оба эдила были баснословно богаты, и уже к августу появились очевидные доказательства того, что они сдержат слово и устроят большие игры. Слухи об этом пошли гулять по всему Италийскому полуострову. Вследствие этого каждый, кто мог позволить себе совершить такую поездку, внезапно решил, что лучший отдых от горестей войны — это каникулы в Риме во время ludi Romani.

Тысячи италиков из числа тех, кто впервые обрел гражданские права, а ныне испытывал жгучее разочарование, начали прибывать в Рим уже в конце августа. Театралы, любители гонок на колесницах, заядлые охотники на диких зверей, просто зеваки — все, кто только мог приехать, приезжали в Вечный город. Театралы предвкушали особое удовольствие: старый Акций вынужден был оставить свой дом в Умбрии, чтобы прибыть в Рим и лично осуществить здесь постановку своей новой пьесы.

И Цинна наконец решил, как будет действовать. Его союзник, народный трибун Марк Вергилий, созвал неофициальное заседание плебейского собрания и сообщил собравшимся (среди которых было много италийских гостей), что намеревается надавить на Сенат и вынудить его принять закон о равномерном распределении новых граждан по трибам. Это собрание имело своей целью только привлечь внимание тех, кто интересовался данной проблемой. Поэтому Марк Вергилий не захотел обнародовать здесь свой законопроект.

Затем Вергилий объявил о своем намерении в Сенате. Он страстно призвал отцов-основателей не обсуждать эту проблему дольше, чем они делали это в январе. Высказавшись, Вергилий передернул плечами и сел на скамью трибунов рядом с Серторием и остальными. Он выполнил просьбу Цинны, выяснил настроение Сената. Все остальное должен был делать сам Цинна.