Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

Гней Октавий и его коллега, консул-суффект Мерула, видели, что октябрь заканчивается, а никаких изменений в расположении армий не происходит, и начинали впадать в отчаяние. Когда они встречались с Помпеем Страбоном, у того постоянно находились какие-то причины, по которым он откладывал решающие действия. Октавий и Мерула поневоле пришли к выводу, что подлинная причина этих проволочек заключается в том, что Помпей надеется добиться численного преимущества над своими противниками, в то время как Цинна фактически надеется на то же самое.

Когда в городе узнали о том, что Марий захватил Остию и зерновые баржи не смогут подняться вверх по реке с новым урожаем, это вызвало не столько панику, сколько мрачное и глубокое уныние. Консулы с ужасом думали о будущем. Они могли только гадать, как долго смогут продержаться, если Помпей Страбон будет продолжать упорствовать в своем нежелании вступить в бой с противником.

Наконец Октавий и Мерула решили набрать добровольцев среди италиков. С этой целью Сенат обратился к центуриям с заявлением о том, что те из италиков, которые поддержат «истинное» руководство Рима, будут награждены полным гражданским статусом во всех трибах. Тотчас же закон об этом был принят и глашатаи разосланы по всей Италии.

Едва ли кто-нибудь явился на этот зов, поскольку народные трибуны Цинны своей успешной пропагандой разгромили «истинное» руководство Рима еще за два месяца до этого.

Тогда Помпей Страбон пустил намек, что если Метелл Пий приведет два своих легиона из Эзернии, то вместе они смогут разгромить Цинну и Мария. Со своей стороны, Октавий и Мерула послали делегацию к Поросенку в Эзернию, чтобы уговорить его заключить мирный договор с осажденными самнитами и явиться в Рим как можно быстрее.

Колеблясь между своим долгом покорить Эзернию и критической ситуацией, сложившейся в Риме, Поросенок, чтобы выйти из затруднительного положения, решил переговорить с парализованным Гаем Папием Мутилом, который, разумеется, был в курсе всех римских событий.

— Я желаю, Квинт Цецилий, — заявил Мутил из своей повозки, — заключить с тобой мир на следующих условиях: верни самнитам все, что ты отобрал у них, отпусти целыми и невредимыми самнитских дезертиров и военнопленных, откажись от всех требований к самнитам вернуть захваченную у тебя добычу и даруй полное римское гражданство каждому свободному человеку из племени самнитов.

Возмущенный, Метелл Пий даже покачнулся.

— Да, конечно! — саркастически проговорил он. — Можно подумать, мы разговариваем после Каудинской битвы и время вернулось на двести лет назад. Твои требования невыполнимы! Прощай.

Высоко подняв голову и выпрямив спину, он погнал коня в свой лагерь и холодно сообщил делегации Октавия и Мерулы, что мирный договор с самнитами не состоялся. Следовательно, он, Метелл Пий, не в состоянии помочь в решении римских проблем.

Самнит Мутил в своей повозке вернулся в Эзернию, чувствуя себя намного счастливее Поросенка: ему пришла в голову блестящая идея. Глубокой ночью его гонец прокрался через римские укрепления. Он доставил письмо от Мутила к Гаю Марию. Старого мятежника спрашивали, не заинтересован ли он в мирном договоре с самнитами. Хотя Мутилу было прекрасно известно, что Цинна является консулом, которого никто не лишал полномочий, а Марий — всего-навсего частным лицом, ему никогда не пришло бы в голову посылать письмо Цинне. Если в каком-то предприятии участвует Гай Марий, значит, именно Гай Марий и есть его истинный лидер, решил Мутил.

С Марием, надвигающимся на Рим, был военный трибун Гай Флавий Фимбрия. Вместе со своим легионом он находился в Ноле и, равно как и его коллеги, Публий Анний и Гай Марций Цензорин, решил присоединиться к Цинне. Но в тот момент, когда Фимбрия услышал о прибытии в Этрурию Гая Мария, он немедленно переметнулся от консула к знаменитому полководцу. Марий был рад его видеть.