Небо цвета надежды - Амита Траси (2015)

Видимо, чтобы преодолеть предрассудки жены, папа попросил ее обучать этих детей работе по дому – мол, в жизни пригодится. Судя по всему, ааи отнеслась к его просьбе со всей серьезностью, и с той поры все жившие у нас дети вполне сносно управлялись с домашними делами: мыли посуду, стирали одежду, натирали полы и бегали по разным поручениям. До появления Мукты ааи ни разу не пожаловалась папе и никогда не сетовала на то, что ей приходится присматривать за этими дурно воспитанными и озлобленными детьми. А потом в нашу жизнь пришла одинокая и потерянная Мукта – и ааи словно прорвало.

Я лишь сейчас понимаю, как страдала ааи из-за папиной добросердечности. Каждый раз, когда папа приводил в дом малолетнего бездомного сироту, ааи заботилась об этом чужом ребенке, безропотно кормила и обстирывала его. Были среди детей проказники, далеко не все рвались помогать ей по дому, а некоторые, злые на весь мир за то, что их бросили, даже открыто грубили. Наверное, у каждого есть своя точка кипения – вот и появление Мукты раскрыло темные стороны характера ааи. Когда в нашем доме поселилась Мукта, ааи часто говорила мне:

– Знай я, что мне уготовано такое, никогда не сбежала бы из деревни!

Сейчас, надраивая полы, я размышляла о воспитании моей ааи – девушки из высшей касты, привыкшей с пренебрежением смотреть на таких детей, и о свободном от предрассудков папе, всегда готовом помочь. Несмотря на совершенно разные системы ценностей, ааи и папа очень любили друг друга. По крайней мере, мне нравилось так думать.

Расправившись с пылью в гостиной, я огляделась. В квартире еще оставались уголки, требовавшие уборки, но я решила отложить ее до следующего дня. Я сгрызла припасенные заранее батончики мюсли, рухнула на диван и, глядя, как клонится к закату солнце, принялась вспоминать лето 1988 года, когда в нашей жизни появилась Мукта.

Глава 6

Мукта

1988

Когда я смирилась с жизнью без отца, мне было почти десять лет. Амма тоже научилась уживаться с мыслью, что отец никогда не вернется. После случившегося возле усадьбы заминдара она больше не заговаривала о нем, и утрата надежды навсегда поселилась в ее глазах. Страдания обладают одним удивительным свойством – они проникают так глубоко, что порой вернуться к себе прежнему уже нельзя. Можно даже заболеть, да так, что больше не поправишься. Именно это и случилось с моей аммой. Начиналась тяжелая пора.

Амма серьезно заболела, но недуг, которому суждено было разрушить ее тело, только-только поселился в ней. Впрочем, тогда я об этом не подозревала. Я видела лишь, что днем она бродит унылая, а ночью ее мучают тяжелые думы. Видела, что под глазами у нее залегли темные тени, а когда-то пышущая здоровьем кожа побледнела. Мужчины давно забыли дорогу к нашим дверям, и домашние хлопоты почти полностью легли на мои плечи. Я варила дал и рис, таскала воду из колодца, прибиралась, стирала, мыла посуду. Теперь, когда амма мне не помогала, работа стала бесконечной.

Сакубаи первой заметила, что амма очень сильно похудела.

– Мужчины не желают платить за то, чтобы пообниматься со скелетом. Неудивительно, что они и носа сюда не кажут. Вот только кто теперь будет кормить семью? Я уже потратила все свои сбережения, даже любимые сережки пришлось на днях продать. Так больше нельзя… – сокрушалась она.

Ее сетованиям не было ни конца ни края – она жаловалась на амму, у которой теперь ни на что не хватало сил, и говорила, что это просто недопустимо. Сама амма отмалчивалась и лежала в постели, бледная и измученная, поэтому я встала на ее защиту. Впервые в жизни я осмелилась открыть рот и заявила Сакубаи, что амма – увядающий цветок, который уже много дней не видел ни капли надежды, и уж ей-то, Сакубаи, стоило бы понять это без моих разъяснений.

Сакубаи захихикала:

– Увядающий цветок? Ни капли надежды? Да ты никак поэтом заделалась? – Она рассмеялась и пошаркала к себе в комнату.