У правителей были достаточно сильные стимулы, чтобы инвестировать в правильную духовную инфраструктуру, например строительство роскошных мест отправления культа. Это давало им рычаг внутреннего контроля и позволяло укреплять отношения с духовенством, которое в любых основных религиях имело как духовную, так и политическую власть. Это вовсе не означало, что светское правительство было пассивным, следующим доктринам, заданным независимым классом (или в некоторых случаях кастой). Напротив, целеустремленные правители могли утвердить свою власть, привнеся новые религиозные практики.

Кушанская империя, которая простиралась от северной Индии и занимала большую часть Центральной Азии в первых веках нашей эры, может послужить отличным примером. Ее правители взяли под свое покровительство буддизм, но в то же время приветствовали постоянное развитие буддистских идей. Для правящей династии это было важно, поскольку было необходимо дать обоснование превосходства чуждых для данной местности идей.

Для этого пришлось перемешать несколько разных источников, чтобы сформировать единый концепт, к которому захотят обратиться как можно больше людей. В результате династия Кушан спонсировала постройку храмов, которые назывались devakula, или «храмы святого семейства». Они способствовали развитию мысли, которая уже укоренилась в регионе: правители являются связующим звеном между небесами и землей[136].

Чуть ранее Менандр отчеканил монеты, на которых значилось, что он не только временный правитель, но еще и спаситель – личность настолько значимая, что на его монетах это было записано сразу на двух языках: греческом (soteros) и хинди (tratasa)[137]. Династия Кушан пошла гораздо дальше. Ее представители установили культ, который утверждал их божественное происхождение и создавал огромную дистанцию между правителями и подданными. Это подтверждается надписями, найденными в Таксиле в Пенджабе. Правитель, как смело утверждается в рамках этого культа, был «великим королем, королем королей и сыном Бога»[138]. Эта фраза перекликается со Старым и Новым Заветом в отношении того, что правитель является спасителем и проводником в следующую жизнь[139].

Буддизм был сродни революции для I века нашей эры: преобразование происходило таким образом, что вера формировала повседневную жизнь своих приверженцев. Основы учения Будды в традиционной форме очень просты. Они пропагандируют уход от страданий (на санскрите duhkha), что должно привести к состоянию покоя (нирваны) путем следования благородному восьмеричному пути. Путь к просветлению не требовал привлечения третьих лиц и не затрагивал материальный и физический мир каким-либо значимым образом. Путь был исключительно духовным, метафизическим и исключительно индивидуальным.

Все изменилось кардинальным образом, когда появились новые способы достижения состояния измененного сознания. То, что раньше было внутренним путешествием, свободным от внешних влияний, теперь было дополнено советами и помощью. Организовывались специальные места, в которых достижение просветления и сам буддизм выглядели более убедительно. Были построены ступы, или святыни, якобы связанные с Буддой. Они стали объектами паломничества, а тексты, в которых говорилось, как следует вести себя в таких местах, делали буддизм более реальным и ощутимым. В Saddharmapundarīka, также известной как «Лотосовая сутра», – сочинении, относящемся к тому же периоду, отмечалось, что подношения при посещении святыни в виде цветов или благовоний способствуют скорому спасению. С теми же целями часто нанимали музыкантов, играющих на «барабанах, рожках и раковинах, свирелях, флейтах, лютнях, гонгах, арфах, гитарах и цимбалах»: это должно было помочь преданному приверженцу достичь Будды[140]. Это были преднамеренные попытки сделать буддизм более заметным и более конкурентоспособным в «шумной» религиозной обстановке.