И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд (2014)

Сборник “Беседы и суждения” был составлен учениками Конфуция после его смерти. Текст хронологически неоднороден. В позднейших вставках (возможно, появившихся много лет спустя после смерти философа) есть несколько эпизодов, изображающих противостояние Конфуция и людей, не испытывающих восторга от его проекта трудного обучения как способа достичь у-вэй. Учитель, разумеется, одерживает победу, доказывая превосходство своего Пути. Важно то, что здесь мы впервые встречаем представителей течения, которое со временем превратилось в одну из главных ветвей китайской религии.

Однажды Конфуцию, путешествовавшему с учениками, преградила путь река. Незнакомый с местностью Учитель обратил внимание на двух впряженных в плуг мужчин в поле. В те времена плуг обычно тащили быки, так что философ удивился. (Это как если бы наш современник, житель Нью-Джерси, стриг лужайку механической газонокосилкой.) Эти люди сознательно пользовались устаревшей технологией.

Конфуций, остановив колесницу, посылает одного из учеников, Цзылу, спросить пахарей, где лучше переправиться через реку. Из диалога мы узнаем имена этих людей (в переводе столь же странные, как и их поведение): Чан Цзюй (“Возвышающийся в болоте”) и Цзе Ни (“Приметный в грязи”). Можно предположить, что эти имена получены ими не от родителей, так что здесь еще одна тайна. Загадочные пахари отказались от нормальных имен (вещь для конфуцианцев немыслимая) и приняли метафорические, слегка вызывающие прозвища.

Но их ответ еще страннее. Когда Цзылу (всегда строго придерживающийся протокола) вежливо справился о броде, господин Возвышающийся в болоте перебил: “А кто это в повозке с вожжами в руках?” Пораженный ученик кротко ответил, что это Кун Цю (Конфуций).

– Не луский ли Кун Цю?

– Да, он.

– Этот сам знает, где переправа.

И пахари вернулись к работе. В их ответе, возможно, содержится намек на то, что Конфуций всю свою взрослую жизнь путешествовал по Китаю, пытаясь убедить какого-нибудь правителя прислушаться к себе. Тот, кто столько времени в пути, должен уметь находить дорогу. За поразительной грубостью кроется некоторое понимание того, кто такой Конфуций и что он делает. Это не обычные пахари.

Вдобавок к своей невероятной вежливости Цзылу довольно упрям, так что он предпринимает еще одну попытку. В этот раз он обращается к господину Приметному в грязи, но тот вместо ответа бросает: “А ты кто?”

– Ученик луского Кун Цю?

– Да.

– Вся Поднебесная, словно бушующий потоп; с кем сможете добиться перемены? Чем следовать за тем, кто избегает того или иного человека, не лучше ли последовать за теми, кто бежит от мира?

И, не обращая более внимания на Цзылу, эти двое продолжили пахать. Кто эти люди? Они считают себя учеными, как Конфуций, однако живут в деревне и трудятся в поле, используя примитивные технологии. Они отвергают не только нормальные имена, но и свою эпоху.

Этот случай похож на другой, не менее странный, фрагмент из “Бесед и суждений”. Мы находим Конфуция в уделе Вэй, где он временно живет, пытаясь убедить в своей правоте местного правителя. Дело движется не слишком успешно, и мы видим сидящего в дверях Конфуция, играющего на каменном гонге печальную мелодию (в древнем Китае это значило то же самое, что бренчать на гитаре блюз). Прохожий с плетеной корзиной за плечами (обычной ношей крестьянина) останавливается послушать. Через несколько минут он замечает: “Как тяжело на сердце у того, кто так бьет в гонг!” Послушав еще, добавляет: “Как грубы эти звуки! Так мелки и назойливы! Никто тебя не ценит – ну и оставь, только и всего”. И загадочный прохожий цитирует “Шицзин”:

Глубоко – переправлюсь в платье,

А мелко – перейду, подняв полу.

И уходит по своим делам – скорее всего на встречу со своими приятелями Возвышающимся в болоте и Приметным в грязи.