Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм (2017)

В октябрьском номере «International Journal of Psychiatry» за 1968 год Орн и Холланд попытались найти альтернативное толкование результатам моих экспериментов по изучению подчинения и неподчинения власти. В этой статье я разберу их замечания, а кроме того, попытаюсь дать ответ на некоторые связанные с этим вопросы, отчасти повлиявшие на ход мысли Орна и выраженные в его критических замечаниях.[24] Прежде всего, хочу отметить, что Орн не подвергает сомнению данные о поведении испытуемых, полученные в ходе экспериментов по изучению подчинения: его интересует исключительно психологическая интерпретация этого поведения. То, что мы достигли согласия в отношении поведения, очень важно. Во-первых, это задает нам общую эмпирическую отправную точку для дискуссии. Во-вторых, это усложняет задачу критика. Отложим пока вопрос о том, действительно ли испытуемый насторожен и подозрителен, как постулирует Орн, и предположим лишь, что испытуемый внешне подчиняется экспериментатору. Тем не менее критик обязан спросить, почему, собственно, реакция испытуемых состоит в демонстрации внешнего подчинения. Нельзя же отмахиваться от вопроса, какие силы действуют в ситуации, которая вынуждает личность придерживаться навязанных извне форм. И точно так же, по-моему, продуктивнее не объяснять подобную покорность методологическими недочетами экспериментальной ситуации, а рассматривать ее как социальный факт, который интересен сам по себе. Ориентация на толкование подчинения в терминах требуемых характеристик ошибочна по двум соображениям: (1) она рассматривает подчинение как побочный результат исследования, тем самым отвлекая от существенных вопросов, лежащих в основе происходящего, и (2) такую интерпретацию лишь выдают за объяснение, а на самом деле она лишь умаляет значение подчинения как явления.

Однако у нас есть и еще одно основание усомниться в аргументации Орна. Разумеется, вполне законно принять поведенческие факты как данность и искать доводы в пользу тех или иных психологических установок, которые лежат в их основе. Однако следует сделать одну оговорку: подобная смена ракурса никоим образом не избавляет от необходимости доказывать свои доводы. К сожалению, Орн предположил, что стоило ему вывести дискуссию с уровня поведенческих данных, как стало можно переходить к спекуляциям и описаниям частных случаев. Здесь он пагубно заблуждается. Обойтись без систематических доказательств невозможно, только они обеспечивают законность научного спора.

II

Для статьи Орна характерно неоправданное преувеличение значения одного обстоятельства, которое и в самом деле влияет на ход эксперимента, однако достаточно легко корректируется процедурами контроля и должно рассматриваться в соответствии с его подлинной ролью. Первый и главный довод Орна состоит в том, что испытуемые не верят, что эксперимент именно таков, как им говорят. Чтобы все окончательно прояснить, перечислим, чему именно испытуемые могут не поверить: (1) что цель эксперимента – изучение памяти и способности к обучению, (2) что ученик получает болезненные удары током, (3) что ученик и есть главный испытуемый. Для наших целей важен лишь второй пункт: если испытуемый убежден, что по приказу экспериментатора наносит ученику болезненные удары током, значит, манипуляционная цель эксперимента достигнута. Факт состоит в том, что большинство испытуемых и в самом деле верят, что удары болезненны, некоторые в этом сомневаются и единицы не верят (см. табл. 2). Это оценивалось в определенные моменты эксперимента, сразу после эксперимента, а также при анкетировании и в беседах с испытуемыми через год после эксперимента. Орн исходит из предположения, что по этому вопросу нет никаких данных. Это не так. В первом опубликованном отчете говорится: