Миссия в Ташкент - Фредерик Маршман Бейли (2013)

Матвеевы были очень рады видеть меня; они не слышали обо мне долгое время и думали, что я, должно быть, убит. Во время моего пребывания в горах у Матвеевых квартировалось трое людей. Договорились, что мы будем жить все вместе. Жена нашего хозяина готовила для всех живущих в доме, время от времени в этом ей помогал я или другие жильцы.

Они рассказали мне, что Гарибальди останавливался у них. Когда начались «январские события», некоторые люди Осипова приходили к нему и просили его возглавить движение со своей организацией — секретной армией. Он отказался. Мой хозяин был так зол на него за это, что выгнал его. Я попытался разыскать его, но он покинул Ташкент, и я его больше никогда не видел. Я слышал, что впоследствии, через несколько месяцев он заключил мир с большевиками.

Через день после моего прибытия меня навестила мисс Хьюстон. Она рассказала мне, что Ноев был арестован и провел пять недель в тюрьме. Он был там во время январских событий и был освобожден людьми Осипова. Не будь он тогда благополучно освобожден, он был бы, вероятно, расстрелян позже. Поскольку так случилось, он сдался властям и снова был заключен в тюрьму. Его усердно расспрашивали о моем местонахождении. Но ни он, ни мисс Хьюстон и фактически никто в Ташкенте кроме моего хозяина и моего связного Лукашова не знали, где я.

Я был вынужден теперь вернуть паспорт Кекеши. Я всегда думал, что Кекеши один из многих тысяч умерших военнопленных, но сейчас я узнал, что он благополучно жив и в настоящее время обеспокоен отсутствием своего паспорта, который он одалживал своему товарищу на непродолжительное время. Единственное, что я мог получить взамен за столь короткое время, был паспорт галицийца, австрийского военнопленного по имени Владимир Кузимович. Это было крайне неподходящим для меня, так как, как галициец, я должен был бы в совершенстве говорить по-русски. Все австрийские пленные славяне — поляки, сербы, словаки, чехи и т. д. после четырех лет жизни в России говорили превосходно по-русски. Поэтому я вынужден был отказываться от паспортов военнопленных славянского происхождения.

Через день или два я получил паспорт румынского офицера военнопленного по имени Георгий Чу ка. Я был рад получить паспорт румынского австро-венгра. В городе было так много венгров и так много из них примкнуло к большевикам, что отсутствие у меня знания венгерского языка должно было бросаться в глаза. Румын было немного, так что риск был не столь велик. Я мог сойти за румынского военнопленного с поверхностным знанием немецкого языка, если рядом не было румына, который бы мог уличить меня в мошенничестве. Фактически я делал все возможное, чтобы избегать любых таких положений. Например, я никогда не рисковал оставаться на улице во время комендантского часа. Однажды я возвращался домой почти за четверть часа до его наступления, когда был остановлен полицейским со словами «Стой, товарищ!». Он упрекнул меня, что уже слишком поздно. Я показал ему свои часы, и он сказал «Хорошо, поторапливайтесь!» Задолго до наступления комендантского часа улицы становились практически пустынными, так как люди старались избегать нежелательных контактов с полицией. Однажды, когда мы услышали, что комендантский час изменен, мы позвонили в полицию, чтобы спросить их. Они с удивлением захотели выяснить, кто это захотел про это узнать!

Глава ХII

Снова Ташкент