Автобиография Твен Марк - Марк Твен (2014)

Ширма была шаткой, со множеством дырок, но, поскольку я не знал, что за ней прятались девушки, меня такая подробность не обеспокоила. Если бы я это знал, то не мог бы раздеться в потоке безжалостного лунного света, который лился сквозь незанавешенные окна, я бы умер со стыда. Не потревоженный дурными предчувствиями, я разделся догола и начал тренироваться. Я был полон честолюбивых устремлений, я твердо вознамерился произвести сенсацию, я горел желанием завоевать репутацию в роли медведя и получить дальнейшие ангажементы, поэтому с головой ушел в работу – с самозабвением, сулившим великие свершения. Я дурачился и скакал на четвереньках туда-сюда, из одного конца комнаты в другой, а Сэнди восторженно аплодировал. Я ходил вертикально, рыча, ворча и рявкая, я стоял на голове, я выделывал сальто, я неуклюже приплясывал на согнутых лапах, фыркая в стороны моей воображаемой мордой, я выделывал все, что может делать медведь, и многое такое, чего ни один медведь сделать бы не смог, да ни один уважающий себя медведь и не захотел бы делать. И конечно же, я ни капли не подозревал, что устраиваю спектакль не только перед одним Сэнди. Наконец, стоя на голове, я застыл в этой позе, чтобы немного передохнуть. Наступило минутное молчание, затем Сэнди с неподдельным интересом спросил:

– Масса Сэм, вы когда-нибудь видели вяленую селедку?

– Нет. Что это такое?

– Это рыба.

– Ну и что из того? В ней есть что-то особенное?

– Да, сэр, будьте уверены, что есть. Их едят прямо с кишками!

Из-за ширмы послышался сдавленный женский смешок! Вся сила меня покинула, и я опрокинулся вперед как подкошенный, своим весом опрокидывая ширму и погребая под ней молодых дам. В испуге они издали пару пронзительных визгов – может, и больше, но я не стал считать. Я подхватил свою одежду и ринулся в темный холл внизу, Сэнди – за мной. За полминуты я оделся и выбежал через черный ход. Я взял с Сэнди клятву, что он будет нем как могила, после чего мы ушли и прятались, пока вечеринка не закончилась. Все честолюбивые замыслы из меня улетучились. Я не мог после своего приключения предстать перед той легкомысленной компанией, потому что среди нее были бы две исполнительницы, которые знали мой секрет и все время потихоньку смеялись бы надо мной. Меня искали, но не нашли, и медведя пришлось играть молодому джентльмену в обычной одежде. Когда я наконец отважился вернуться, дом был погружен в тишину и все спали. На сердце у меня было очень тяжело, его переполняло жестокое ощущение позора. На своей подушке я нашел пришпиленный листок бумаги с одной лишь строчкой, которая не облегчила моего сердца, а лишь заставила запылать лицо. Она была написана тщательно измененным почерком вот в таких глумливых выражениях:

«Ты, вероятно, не смог бы сыграть медведя, но голым ты играл очень хорошо – о, просто очень хорошо!»[188]