Вассальную присягу принимали в большом зале, где собрались все феодалы Ройса. Почти целый час Дженни стояла с Катариной, Бренной, сэром Стефаном и другими, наблюдая, как каждый вассал Ройса подходит к нему в свой черед. В согласии с древней традицией каждый опускался перед ним на колено, вкладывал обе руки в ладони Ройса, покорно склонял голову и клялся в верности. Этот акт повиновения нередко изображался на портретах высокопоставленных дворян с их подданными, и сюжет моментально угадывался благодаря характерным позам. Дженни всегда считала обряд чересчур и без всякой надобности унижающим вассала. Примерно то же самое чувствовала и Катарина Мельбрук, которая тихонько заметила:

– Это, наверное, весьма унизительная процедура.

– Так и должно быть, – заявил лорд Мельбрук, явно не разделяющий неблагоприятного мнения жены. – Впрочем, стоял же я точно в такой позе перед королем Генрихом, стало быть, это не столь уж позорно, как вам, леди, кажется. Однако, – оговорился он после минутного размышления, – возможно, все выглядит несколько иначе, когда вы – дворянин, преклоняющий колена перед государем.

Как только последний феодал, встав на колени, принес присягу, Дженни тихонько извинилась и проскользнула наверх. Не успела Агнес помочь ей переодеться в ночные одежды из мягкого белого батиста с вышитыми розовым шелком розами, как в дверь спальни, постучавшись, вошел Ройс.

– Я спущусь к леди Элинор узнать, не требуюсь ли ей, – доложила Дженни Агнес и присела в поспешном реверансе перед Ройсом.

Сознавая, что батистовая рубашка почти прозрачна, Дженни схватила бархатный серебристый купальный халат и быстро накинула на себя. Ройс не усмехнулся над этим стыдливым жестом, не поддразнил ее на сей счет, как обязательно сделал бы в счастливые времена, и Дженни отметила, что красивое лицо его осталось совершенно бесстрастным.

– Я хочу поговорить с вами, – спокойно начал он, пока она завязывала халат. – Во-первых, о кокардах, которые вы вручили крестьянам…

– Если вы сердитесь из-за этого, я не стану вас упрекать, – честно сказала Дженни. – Я должна была сначала посоветоваться с вами или с сэром Альбертом. Тем более что раздавала их от вашего имени. Но вас в то время не оказалось, а я… я не люблю сэра Альберта.

– Я далек от того, чтобы сердиться, Дженнифер, – вежливо проговорил он. – И после турнира сменю Пришема. Собственно, я пришел сюда поблагодарить вас за то, что вы столь мудро разрешили эту проблему. А больше всего я благодарен вам за то, что не выказали перед моими крепостными своей ненависти ко мне. В сущности, вы совершили прямо противоположное. – Он взглянул на дверь, в которую только что выскочила Агнес, и иронически заметил: – Никто больше не крестится, проходя мимо меня. Даже ваша горничная.

Дженни, не имевшая понятия, что он подмечал это прежде, не смогла найтись с ответом.

Он поколебался и сообщил, презрительно скривив губы:

– Ваш отец, ваш брат и трое других Мерриков по очереди вызвали меня завтра на поединок.

Почти осязаемое ощущение его присутствия, терзавшее Дженни с той самой минуты, как Катарина отметила устремленный на нее нежный взгляд Ройса, исчезло при следующих его словах:

– Я принял вызов.

– Естественно, – бросила она с нескрываемой колкостью.

– У меня не было выбора, – натянуто объяснил он. – Я получил особое распоряжение своего короля не уклоняться от поединков с вашими родичами.

– У вас будет весьма нелегкий день, – отозвалась она, пронзая его ледяным взглядом. Все знали, что Шотландия и Франция выставляют от себя двух своих первых рыцарей, с которыми Ройс завтра тоже должен сразиться. – Сколько всего вызовов вы приняли?

– Одиннадцать, – безразлично ответил он, – вдобавок к турниру.