Три товарища - Ремарк Эрих Мария (2009)

— Еще бы! — ответил Антонио. — Он здесь с позавчерашнего дня и каждое возражение жены опровергает своим "тебе здесь чудесно живется". Он не хочет ничего видеть; понимаете, ничего. Ни ее страха, ни ее болезни, ни ее одиночества. Вероятно, там, у себя в Берлине, он уже давно живет с другой женщиной — таким же пушечным снарядом, как и он сам, каждое полугодие приезжает сюда с обязательным визитом, потирает руки, развязно подшучивает, озабочен только своими удобствами. Лишь бы ничего не услышать. Здесь это часто бывает.

— А жена уже давно здесь?

— Примерно два года.

Группа молодежи, хихикая, прошла через зал. Антонио засмеялся:

— Они возвращаются с почты. Отправили телеграмму Роту.

— Кто это — Рот?

— Тот, который на днях уезжает. Они телеграфировали ему, что ввиду эпидемии гриппа в его краях он не имеет права уезжать и должен оставаться?десь. Всё это обычные шутки. Ведь им-то приходится оставаться, понимаете? Я посмотрел в окно на серый бархат потемневших гор. "Всё это неправда, — подумал я. — Всего этого не существует. Ведь так же не может быть. Здесь просто сцена, на которой разыгрывают шутливую пьеску о смерти. Ведь когда умирают по-настоящему, то это страшно серьезно". Мне хотелось подойти к этим молодым людям, похлопать по плечу и сказать: "Не правда ли, здесь только салонная смерть и вы только веселые любители игры в умирание? А потом вы опять встанете и будете раскланиваться. Ведь нельзя же умирать вот так, с не очень высокой температурой и прерывистым дыханием, ведь для этого нужны выстрелы и раны. Я ведь знаю это…"

— Вы тоже больны? — спросил я Антонио.

— Разумеется, — ответил он, улыбаясь.

— Право же, отличный кофе, — шумел рядом пушечный снаряд. — У нас теперь такого вообще нет. Воистину, райский уголок!

x x x

Кестер вернулся с метеостанции.

— Мне нужно уезжать, Робби, — сказал он. — Барометр падает, и ночью, вероятно, будет снегопад. Тогда я утром вообще не выберусь. Сегодня еще только и можно.

— Ладно. Мы еще успеем поужинать вместе?

— Да. Я сейчас, быстро соберусь.

— Идем, помогу, — сказал я.

Мы собрали вещи Кестера и снесли их вниз в гараж. Потом мы пошли за Пат.

— Если что-нибудь нужно будет, позвони мне, Робби, — сказал Отто.

Я кивнул.

— Деньги ты получишь через несколько дней. Так, чтобы хватило на некоторое время. Делай всё, что нужно.

— Да, Отто. — Я немного помедлил. — У нас там дома осталось еще несколько ампул морфия. Не мог бы ты их прислать мне?

Он поглядел на меня:

— Зачем они тебе?

— Не знаю, как здесь пойдут дела. Может быть, и не понадобится. У меня всё-таки есть еще надежда, несмотря ни на что. Каждый раз, когда вижу ее, я надеюсь. А когда остаюсь один, — перестаю. Но я не хотел бы, чтобы она мучилась, Отто. Чтобы она здесь лежала и не было ничего, кроме боли. Может быть, они ей сами дадут, если понадобится. Но всё же я буду спокойней, зная, что могу ей помочь.

— Только для этого, Робби? — спросил Кестер.

— Только для этого, Отто. Совершенно определенно. Иначе я не стал бы тебе говорить.

Он кивнул.

— Ведь нас теперь только двое, — произнес он медленно.

— Да.

— Ладно, Робби.

Мы пошли в ресторан, и по пути я зашел за Пат. Мы быстро поели, потому что небо всё больше и больше заволакивало тучами. Кестер вывел «Карла» из гаража к главному подъезду.

— Будь здоров, Робби, — сказал он.

— И ты будь здоров, Отто.

— До свидания, Пат! — Он протянул ей руку и поглядел на нее. — Весной я приеду за вами.

— Прощайте, Кестер. — Пат крепко держала его руку. — Я очень рада, что повидала вас. Передайте мой привет Готтфриду Ленцу.

— Да, — сказал Кестер.

Она всё еще держала его руку. Ее губы дрожали. И вдруг она прильнула к нему и поцеловала.

— Прощайте! — шепнула она сдавленным голосом.