Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

В этот момент из-за решетки камеры Уортона высунулась худая рука и ухватилась за каменный бицепс Коффи. Мы аж вскрикнули. Уортон должен был спать как убитый, а он стоял, чуть покачиваясь вперед-назад, как боксер после удара, и мутно скалился.

Удивительной была реакция Коффи. Он не отскочил, но тоже вскрикнул, выпуская воздух сквозь зубы, словно коснулся чего-то холодного и неприятного. Его глаза расширились, и на секунду он показался мне другим человеком, словно другой вставал по утрам и ложился спать вечером. Он был живой — тогда, когда хотел, чтобы я зашел в его камеру и он смог до меня дотронуться. «Помочь мне», говоря языком Коффи. Он так же выглядел, когда вытянул руки за мышью. И сегодня, в третий раз, его лицо озарилось, словно в мозгу вдруг зажгли лампу. Но сейчас совсем не так.

Его лицо стало холодным, и я впервые подумал, что может случиться, если вдруг Джон Коффи впадет в ярость. У нас были пистолеты, мы могли застрелить ею, но побороть его было бы нелегко.

Я прочел подобные мысли на лице Брута, но Уортон продолжал скалиться окаменевшей улыбкой.

— А куда это ты идешь? — Это прозвучало скорее как «Куа эа ты ош?»

Коффи стоял неподвижно, переводя взгляд с лица Уортона на его руку. Я не мог понять выражения его лица. Я видел, что оно разумное, но не мог понять, что оно означало. За Уортона я не беспокоился совсем. Он не вспомнит ничего потом, сейчас он, как пьяница, гуляющий в отключке.

— Ты — плохой человек, — прошептал Коффи, и я не разобрал, что было в его голосе: боль, злость или страх. Наверное, все вместе. Коффи снова посмотрел на руку, сжимающую его бицепс, словно на насекомое, которое могло бы очень больно укусить, если бы имело разум.

— Правильно, ниггер, — пробормотал Уортон с мутной кривой ухмылкой. — Плохой, как тебе и не снилось.

Я вдруг ясно почувствовал, что должно произойти что-то ужасное, что-то, способное кардинально изменить запланированный ход событий, как внезапное землетрясение может изменить русло реки. Это должно было случиться, и ни я, ни кто другой из нас ничего не мог поделать.

Потом Брут, наклонившись, отодрал руку Уортона от плеча Джона Коффи, и это чувство исчезло. Словно разомкнулась потенциально опасная цепь. Я уже говорил, что за время моей работы в блоке «Г» телефон губернатора не звонил ни разу. Это правда, но я представил, что, если бы он хоть раз зазвонил, я испытал бы такое же облегчение, как тогда, когда Брут убрал руку Уортона от человека, возвышающегося рядом со мной. Глаза Коффи сразу потухли, словно выключили свет, горевший изнутри.

— Ложись, Билли, — сказал Брут. — Отдохни. — Так обычно я успокаивал ребят, но сейчас я не возражал, чтобы Брут говорил моими словами.

— Может, и лягу, — согласился Уортон. Он отступил, покачнулся, чуть не опрокинулся, но в последнюю секунду удержал равновесие. — О Боже, вся комната качается. Словно я пьян.

Он сделал шаг к койке, не спуская мутных глаз с Коффи.

— Негры должны иметь свой электростул, — заявил он. Потом его колени подогнулись, и он плюхнулся на койку. Еще до того, как голова коснулась тонкой тюремной подушки, Уортон захрапел, темно-синие тени проступили у него под глазами, а кончик языка высунулся наружу.

— Боже, как он сумел подняться с таким количеством наркотиков? — прошептал Дин.

— Неважно, теперь он готов. Если опять начнет, дай ему еще таблетку в стакане воды. Но не больше одной. Нам не нужно его убивать.

— Говори за себя, — проворчал Брут и подозрительно посмотрел на Уортона. — Таких обезьян нельзя убить наркотиками. Они от них расцветают.

— Он — плохой человек, — повторил Коффи, но на этот раз более низким голосом, словно был не очень уверен в том, что говорит.

— Правильно, — согласился Брут. — Самый подлый. Но теперь он нам не нужен, танцевать с ним танго мы не собираемся. — Мы опять пошли, вчетвером окружая Коффи, как почитатели вокруг своего идола.