Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

— Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, — сказал Брут, хлопнул по ушам Перси и стал крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты, которая готовит так, как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и удивления — я бы многое отдал, чтобы этого не слышать. В его крике звучали не только боль и удивление, в нем было понимание. Впервые за свою жизнь Перси вдруг осознал, что ужасные вещи случаются не только с другими людьми, у которых нет родственника-губернатора. Я хотел сказать Бруту, чтобы он перестал, но, конечно же, не мог. Мы зашли слишком далеко. Все, что я мог, это напомнить себе, что Перси провел Делакруа через одному Богу известно какие муки просто потому, что Делакруа посмеялся над ним. Однако это не утешало. Возможно потому, что я создан иначе, чем Перси.

— Протяни сюда ручки, милый, — попросил Брут, — иначе получишь еще.

Харри уже отпустил юного мистера Уэтмора. Всхлипывая, как маленький, со слезами, уже бегущими по щекам. Перси вытянул руки перед собой, как лунатик в кинокомедии. Я в мгновение ока надел на них рукава смирительной рубашки и едва успел натянуть рубашку на плечи Перси, как Брут отпустил его уши и схватил завязки на манжетах. Он обкрутил руки Перси крест-накрест, так что они теперь были крепко прижаты к груди. Харри тем временем застегнул застежки на спине и завязал завязки. После того, как Перси сдался, вся операция заняла не более десяти секунд.

— Вот и хорошо, милый, — сказал Брут. — Теперь вперед.

Но он не пошел. Он посмотрел на Брута, потом обратил свои испуганные, вопрошающие глаза ко мне. И куда делись его угрозы насчет того, что мы все отправимся в Южную Каролину за бесплатной кормежкой!

— Пожалуйста, — прошептал он хрипло и сквозь слезы, — только не сажай меня к нему, Пол.

И тогда я понял, почему он так запаниковал, почему так яростно сопротивлялся. Он думал, что мы собираемся подсадить его в камеру к Буйному Биллу Уортону и что наказанием за сухую губку станет анальный секс всухую с заключенным психопатом. Но вместо сочувствия я ощутил лишь отвращение к Перси и еще больше утвердился в своем решении. В конце концов, он судил нас по себе: что бы сделал он, окажись на нашем месте.

— Нет, не к Уортону, Перси, — успокоил я. — В смирительную комнату. Ты посидишь там часика три-четыре один в темноте и подумаешь о том, что ты сделал с Дэлом. Наверное, тебе уже поздно учиться тому, как люди должны вести себя, во всяком случае так думает Брут, но я — оптимист. А теперь, иди.

И он пошел, бормоча себе под нос, что мы об этом пожалеем, очень пожалеем, как пить дать, но в целом, казалось, он успокоился и расслабился.

Когда мы препроводили его в коридор, Дин посмотрел на нас с таким искренним удивлением и наивностью, что я рассмеялся бы, не будь дело таким серьезным. Лучшую игру я видел только в гранд-ревю.

— Слушайте, вам не кажется, что шутка зашла слишком далеко? — спросил Дин.

— А ты заткнись, тебе же на пользу, — прорычал Брут. Эти фразы мы придумали за обедом, и для меня они так и прозвучали, как часть сценария, но если Перси был достаточно испуган и растерян, то они могли бы дать работу Дину Стэнтону, если придется туго. Сам я так не думал, но все бывает. Каждый раз, когда я сомневался, я вспоминал о Джоне Коффи и о мышонке Делакруа.

Мы прогнали Перси вдоль Зеленой Мили, он спотыкался и выкрикивал, чтобы мы шли помедленнее, а то он упадет лицом прямо на пол. Уортон лежал на своей койке, но мы гнали Перси слишком быстро, чтобы я успел заметить, спит он или нет. Джон Коффи стоял у двери камеры и смотрел.

— Ты — плохой человек, и ты заслужил эту темную комнату, — произнес он, но, по-моему, Перси его не услышал.

Когда мы вошли в смирительную комнату, щеки Перси были пунцовые и по ним текли слезы, глаза вращались в орбитах, волосы сбились на лоб. Харри одной рукой вытащил пистолет Перси, а другой — его драгоценную дубинку.

— Получишь обратно, не беспокойся, — сказал Харри. Он был слегка смущен.