Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

Харри съехал на усыпанную гравием дорожку, ведущую к дому Мурсов, и остановил свой рычащий грузовик позади изящного «бьюика» начальника тюрьмы. Впереди и слегка справа возвышался ухоженный, с иголочки, дом в стиле, который называется по-моему, «Кейп Код». Дома такого типа должны смотреться несколько необычно в наших горах, но этот был как раз к месту. Вышла луна, ее серп был чуть шире сегодня, и в ее свете я увидел, что двор, всегда такой опрятный, совсем заброшен. Наверное, это из-за листьев, которые не убирались. Обычно этим занималась Мелинда, но в эту осень Мелинде не до листьев, и больше она осенних листьев не увидит. В этом была суровая правда, и я сошел с ума, если поверил, что этот идиот с нездешними глазами сможет что-то изменить.

Возможно, еще было не поздно спасти себя. Я собирался встать, одеяло сползло с плеч. Я хотел наклониться, постучать в стекло водителя и сказать Харри, что надо убираться к черту отсюда, пока…

Джон Коффи схватил мое запястье своей могучей рукой и усадил назад так легко, как я бы справился с двухлетним ребенком.

— Смотри, босс, — сказал он, показывая. — Кто-то не спит.

Я посмотрел в направлении его пальца и почувствовал, как сердце мое упало. В одном из задних окон я увидел вспышку света. Скорее всего, в комнате, где теперь Мелинда проводит дни и ночи. Она, наверное, уже не в состоянии ходить по лестнице, как не может выйти, чтобы убрать листья после недавней грозы.

В доме, конечно, услышали грузовик — проклятый «фармолл» Харри Тервиллиджера, его двигатель рычал и фыркал во всю длину выхлопной трубы, не обремененной никаким глушителем. Черт, а Мурсы вообще, наверное, в эти ночи спят плохо.

Свет приближался к фасаду дома (кухне), потом к гостиной наверх, к передней, к окну над входом. Я наблюдал за его перемещением, как человек, стоящий у бетонной стены и докуривающий последнюю сигарету, следя за медленно приближающимся огневым взводом. Но даже тогда я еще не до конца осознавал, что уже слишком поздно, пока неровный гул двигателя «фармолла» не замолк, не заскрипели дверцы и не хрустнул гравий под ногами Харри и Брута.

Джон встал и потянул меня за собой. В тусклом свете его лицо казалось оживленным и напряженным. А почему бы и нет? Я, помню, подумал так в тот момент. Почему бы ему не быть напряженным? Он ведь дурак.

Брут и Харри стояли плечом к плечу около кузова, как дети в грозу, и я увидел, что они оба так же напуганы и растеряны, как и я. От этого мне стало еще хуже.

Джон спрыгнул вниз. Хотя для него это был скорее шаг, а не прыжок. Я спрыгнул за ним, жалкий, на негнущихся ногах. Я растянулся бы прямо на холодном гравии, не поймай он меня за плечо.

— Это ошибка, — произнес Брут тихим хриплым голосом. Глаза его были огромные и перепуганные. — Боже Милосердный, Пол, где были наши головы?

— Уже слишком поздно, — сказал я. Я толкнул Коффи в ногу, и он послушно отошел и стал рядом с Харри. Потом я сжал локоть Брута, словно мы были на свидании, и мы вдвоем пошли к крыльцу, где теперь горел свет. — Говорить буду я, понятно?

— Да, — согласился Брут. — Именно это сейчас я только и понимаю.

Я оглянулся через плечо:

— Харри, стой с ним у грузовика, пока не позову. Я не хочу, чтобы Мурс увидел его, пока я не подготовлюсь. — Разве что я не буду готов вообще. Сейчас я это знал.

Едва мы с Брутом дошли до крыльца, входная дверь резко распахнулась, так что молоточек ударил по пластинке. Перед нами стоял Хэл Мурс в синих пижамных брюках и полосатой футболке, его седые волосы торчали в разные стороны. У этого человека за время службы появилась тысяча врагов, и он знал об этом. Пистолет, который он сжимал в правой руке — известной марки «Нед Бантлайн специал», с ненормально длинным стволом, — этот пистолет, всегда висевший над камином, принадлежавший еще деду, сейчас был направлен отнюдь не в пол, он смотрел прямо на нас (я видел это, ощущая холодок в животе).