Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

Я думал, что закончил, но тут вдруг поежился, и моча полилась опять. Застегивая брюки, я подумал, что в словах Брута есть смысл. И надеялся, в общем-то, что он окажется прав. Джон Коффи не заслужил смерти вообще, если я прав в своих рассуждениях о дочерях Деттерик, но если он все-таки умрет, то пусть уж лучше не от моей руки. Я не был уверен, что смогу поднять руку и сделать это, когда потребуется.

— Пошли, — произнес Харри из темноты. — А то уже поздно. Давайте закончим это дело.

Когда мы шли назад к грузовику, до меня вдруг дошло, что мы оставили Джона совсем одного, — глупость на уровне Перси Уэтмора. Я подумал, что он мог уйти, мог выплюнуть мошек как только увидел, что его не охраняют, а потом просто рвануть на волю, как Гек и Джим по реке. И останется нам только одеяло, в которое он заворачивался.

Но Коффи сидел, все так же прислонившись к кабине и положив руки на колени. Он поднял лицо на звук наших шагов и попытался улыбнуться. Улыбка на секунду осветила его изможденное лицо, а потом погасла.

— Как ты себя чувствуешь, Джон-Великан? — спросил Брут, забираясь назад в кузов и снова закутываясь в одеяло.

— Нормально, босс, — произнес Джон бесцветно. — Все нормально.

Брут похлопал его по колену.

— Мы скоро вернемся. А когда все уладим — понимаешь? — я прослежу, чтобы тебе дали большую чашку горячего кофе. С сахаром и сливками.

Да уж точно, подумал я, обходя грузовик и забираясь в кабину. Если только нас самих сначала не арестуют и не бросят за решетку.

Но я жил с этой мыслью с той самой минуты, как мы затащили Перси в смирительную комнату, и она меня уже не беспокоила настолько, чтобы я не мог заснуть. Я задремал, и мне приснился сон о Голгофе. Гроза на западе и запах, напоминающий запах можжевеловых ягод. Брут, Харри, Дин и я стояли вокруг в форме и жестяных шлемах, как в кинокартине Сесиля Б. де Милля. Думаю, мы были центурионами. Я увидел три креста: слева и справа Перси Уэтмор и Эдуар Делакруа, в центре Джон Коффи. Я посмотрел на свою руку и увидел в ней окровавленный молоток.

«Нам надо его снять оттуда, Пол! — кричал Брут. — Надо спустить его вниз!»

Но мы не могли, потому что не было лестницы. Я начал объяснять это Бруту, а потом проснулся от сильного рывка грузовика. Мы возвращались к тому месту, где Харри прятал грузовик раньше, в тот день, который сейчас казался началом эры.

Мы вдвоем вышли и подошли к кузову. Брут легко спрыгнул на землю, а Джон Коффи зацепился коленями и чуть не упал. Мы все втроем ловили его, и едва он твердо встал на ноги, как приступы кашля опять начали сотрясать его, на этот раз еще сильнее, чем раньше. Он согнулся пополам, прижимая ко рту ладони, чтобы приглушить звуки.

Когда кашель поубавился, мы снова забросали капот сосновыми ветками и пошли той же дорогой обратно. Самой худшей частью этого почти ирреального отпуска для меня были последние двести метров, когда мы спешили назад к югу вдоль развилки шоссе. Я уже видел (или мне так казалось) первые слабые проблески светлого неба на востоке и чувствовал, что какой-нибудь фермер, вышедший в такую рань собрать свои тыквы или вскопать последние грядки, обязательно попадется навстречу. И даже если этого не произойдет, мы услышим чей-то голос (в моем воображении — Кэртиса Андерсона): «Стой, не шевелись!», когда я буду открывать ключом «Аладдин» калитку в сетчатой ограде вокруг входа в тоннель. Потом два десятка охранников с карабинами выйдут из леса, и наше маленькое приключение закончится.

Когда мы на самом деле подошли к ограде, мое сердце билось так сильно, что с каждым ударом перед глазами плыли белые точки. Руки были холодные и онемевшие, и я долго-долго не мог вставить ключ в замок.

— Боже мой, фары! — простонал Харри.

Я поднял глаза и увидел два ярких пятна света на дороге. Ключи чуть не выпали у меня из руки, я поймал их в последний момент.

— Дай мне, — сказал Брут. — Я открою.