Американская трагедия - Теодор Драйзер (1925)

Не только Роберта, но и Клайд слышал это приглашение. И Роберта сейчас же сказала, что уже поздно, а они с Грейс должны быть сегодня в церкви вместе с Ньютонами, поэтому им было бы удобнее вернуться на машине. Роберта, впрочем, надеялась, что Шерлок пригласит и Клайда и что Клайд согласится. Шерлок действительно предложил Клайду ехать с ними, но Клайд решительно отказался. Он объяснил, что хочет побыть здесь еще немного. И Роберта простилась с ним, бросив ему взгляд, ясно говоривший, как она благодарна и счастлива. Они так приятно провели время! А Клайд, несмотря на все свои сомнения и угрызения совести, подумал: как грустно, что он и Роберта не могли остаться здесь дольше. И сразу после их отъезда он один вернулся домой.

На следующее утро он с особенным нетерпением ждал встречи с Робертой. Во время работы, на глазах у всех, он не мог проявить свои чувства, но все же по беглой восхищенной улыбке, которая играла на его лице и вспыхивала во взгляде, Роберта поняла, что он настроен так же восторженно, как и накануне. И хотя она чувствовала, что надвигается какой-то серьезный перелом в их отношениях, и понимала, как необходимо (хоть это и очень неприятно) хранить все в тайне, — она, в свою очередь, не могла не ответить ему нежным и покорным взглядом. Подумать только, что он увлекся ею! Как странно и как тревожно!

Клайд тотчас решил, что его ухаживание принимают благосклонно и надо воспользоваться первым же удобным случаем, чтобы заговорить с Робертой. Выбрав минуту, когда ее соседки отошли, он подошел к ней и, взяв в руки один из воротничков, которые она штемпелевала, сказал с таким видом, словно речь шла о ее работе:

— Вчера мне было ужасно жаль, что нам пришлось так быстро расстаться! Я очень хотел бы сегодня опять поехать с вами на озеро, вместо того чтобы сидеть здесь. А вы?

Роберта повернулась к нему, сознавая, что настала минута, когда нужно решить, будет ли она поощрять его ухаживание. В то же время она почувствовала, что не может оттолкнуть его, чем бы это ей ни грозило. Какие у него глаза! А волосы! А руки! И вместо того чтобы ответить ему холодно или укоризненно, она только подняла на него беспомощные и ласковые глаза, полные такой растерянности и покорности, что Клайд понял: она так же не в силах бороться с влечением к нему, как и он с влечением к ней. Он тут же решил, как только будет удобно, заговорить с нею о том, где бы им встретиться без свидетелей; ясно, что ей, как и ему, не хочется, чтобы их видели… Сегодня отчетливее, чем когда-либо раньше, он понимал, что вступает на опасный путь.

Он начал делать ошибки в подсчетах, чувствуя, что вблизи Роберты не в состоянии сосредоточиться на работе. Она слишком очаровательна, слишком влечет его к себе — такая живая, веселая, милая… Если бы ему добиться ее любви, он стал бы счастливейшим человеком на свете. Да, но это правило, о котором говорил Гилберт… Только накануне, на озере, Клайд пришел к выводу, что в его положении на фабрике нет ничего хорошего. Но теперь, когда есть надежда на сближение с Робертой, гораздо приятнее остаться. Разве он не может еще хотя бы некоторое время сносить равнодушие Грифитсов? А там, — как знать! — может быть, они все-таки заинтересуются им и сочтут возможным ввести его в свое общество, если только он ничем перед ними не провинится. Однако сейчас его мучит искушение сделать как раз то, что запрещено. Но что значит этот запрет, которым связал его Гилберт? Если б только сговориться с ней, — может быть, они могли бы встречаться тайно, чтобы избежать пересудов.