Американская трагедия - Теодор Драйзер (1925)

— Ну, это ничего, — сказал Клайд, притворяясь спокойным и уверенным, хотя даже сейчас робел перед нею. — Я отправлю их вниз, в прачечную, а потом посмотрим, нельзя ли будет поставить новый штамп. Это ведь, в сущности, не наша вина.

Он ласково улыбнулся ей, и она, готовясь уже отойти, ответила ему сдержанной улыбкой, опасаясь, не слишком ли ясно показала, что привело ее сюда.

— Нет, не уходите, — прибавил он быстро. — Я хочу вас кое о чем спросить. Я с воскресенья ищу случая поговорить с вами. Нам надо где-нибудь встретиться, хорошо? Правда, по здешним правилам заведующий не должен иметь ничего общего с работницей своего отделения — я хочу сказать, за пределами фабрики. Но мне все-таки хочется с вами встретиться, хорошо? Знаете, — и он улыбнулся ей нежно и вкрадчиво, — с тех пор как вы здесь работаете, я прямо без ума от вас, а после воскресенья стало еще хуже. И я не хочу, чтобы между нами стало какое-то глупое правило. А вы?

— Право, не знаю… — ответила Роберта; теперь, когда все вышло, как она хотела, она была в ужасе от своей смелости. Она тревожно оглядывалась, и ей казалось, что глаза всех, кто есть в штамповочной, следят за нею. — Я живу у мистера и миссис Ньютон — это сестра и зять моей подруги, и они очень строгие. Другое дело, если бы… — Она хотела прибавить: «Если бы я была дома», — но Клайд прервал ее:

— Только, пожалуйста, не отказывайтесь! Пожалуйста! Мне необходимо с вами поговорить! Я не хочу причинять вам никаких неприятностей, иначе я с радостью пришел бы к вам домой.

— Нет, нет, это невозможно, — предостерегла Роберта. — Во всяком случае, пока нельзя.

В своем смущении она бессознательно дала Клайду понять, что когда-нибудь позже хотела бы принять его у себя.

— Ну хорошо, — улыбнулся Клайд, видя, что она отчасти уступает. — Тогда просто пройдемся, хотя бы по вашей улице, если хотите, в конце ее, там почти нет домов. Или давайте погуляем в маленьком парке, что на берегу Могаука, знаете? Приезжайте туда, я встречу вас у остановки. Согласны?

— Но я боюсь… я боюсь ехать так далеко. Я никогда ничего такого не делала. — Она посмотрела на Клайда открытым, невинным взглядом. Он был в восторге: она такая милая, и у них будет свидание! — Знаете, — продолжала Роберта, — я просто боюсь ездить куда-нибудь одна. Здесь так любят сплетничать. Кто-нибудь, конечно, меня увидит. Но…

— Но… что?

— Боюсь, что я слишком долго стою здесь около вас. Как по-вашему?

Она чуть не задохнулась, сказав это. И Клайд, поняв, как откровенны ее слова, хотя в них, в сущности, не было ничего необычного, сказал быстро и настойчиво:

— Ну, тогда давайте встретимся в конце той улицы, где вы живете. Выходите сегодня вечером на несколько минут, — скажем, на полчаса, хорошо?

— Нет, сегодня я не могу… Не так быстро. Я должна сперва посмотреть… устроить… Как-нибудь в другой раз… — Взволнованная и смущенная этим необычайным событием в ее жизни, она, как иногда бывало и с Клайдом, то улыбалась, то хмурилась, сама того не замечая.

— Тогда, может быть, в среду вечером, в половине девятого или в девять? Вы придете? Ну пожалуйста!

Роберта тревожно обдумывала, что ответить. В эту минуту она бесконечно нравилась Клайду: она оглядывалась, видимо, сознавая, что на нее смотрят и что она стоит около него слишком долго для первого разговора.

— Мне пора вернуться на место, — сказала она, не отвечая на его вопрос.

— Еще минутку, — просил Клайд. — Мы с вами не сговорились, в котором часу в среду. Ведь вы придете? Выходите в девять или в половине девятого, — словом, когда хотите. Я буду ждать начиная с восьми. Придете?

— Ну хорошо. Скажем, в половине девятого или между половиной девятого и девятью, если я смогу. Хорошо? Если смогу, я приду. А если что-нибудь случится, я скажу вам с утра.