На дороге - Керуак Джек (1957)

И, ссутулившись за рулем, он резко стартовал. Вновь он был в своей стихии, все это видели. Мы были просто счастливы, мы все осознали, что, оставив позади бессмыслицу и неразбериху, выполняем свою единственную и благороднейшую для того времени миссию — передвигаемся. И мы передвигались! Где-то в Нью-Джерси мы пронеслись в ночи мимо таинственных белых указателей, они гласили: «ЮГ» (со стрелкой) и «ЗАПАД» (со стрелкой), и повернули туда, куда указывала стрелка «ЮГ». Новый Орлеан! Мы сгорали от нетерпения. Из грязных снегов «морозного педерастического Нью-Йорка», как называл его Дин, — прямиком в окутанный зеленью и речными запахами старый Новый Орлеан, что стоит на отмытом дочиста дне Америки; а потом — на запад. Эд расположился на заднем сиденье, мы с Мерилу и Дином сидели на переднем и вели задушевную беседу о том, как хорошо и радостно жить. Дин неожиданно проявил неподдельную чуткость.

— А ну-ка, черт подери, послушайте, все мы должны сойтись на том, что все прекрасно и нет нужды волноваться ни о чем на свете, мы просто обязаны понять, что на самом-то деле мы ни о чем и не беспокоились. Разве я не прав? — (Мы согласились). — Вот мы едем, все вместе… Чем мы занимались в Нью-Йорке? Простить и забыть! — (У каждого из нас остались там свои неурядицы). — Все это уже позади, даже если мерить просто на мили. Сейчас мы стремимся в Новый Орлеан лицезреть Старого Буйвола Ли, а разве это не здорово? Вы только послушайте, что этот бесподобный тенор выдувает из своего саксофона! — Он включил приемник на полную громкость, и машина затряслась. — Слушайте, как он рассказывает свою историю об истинном наслаждении, об истинном знании.

Мы вслушались и вновь согласились с Дином. Чистота дороги. Белая линия посередине шоссе раскручивалась, цепко держась левого переднего колеса, словно хотела разделить с нами наше упоение джазом. Дин вытянул свою мускулистую шею и, вглядываясь в зимнюю ночь, выжимал из машины все, на что она была способна. Он потребовал, чтобы в Балтиморе, дабы набраться опыта в езде по городу, за руль сел я. Все прошло нормально, разве что они с Мерилу, пока я вел машину, целовались и валяли дурака. Все просто помешались. Радио ревело на полную мощь. Дин отстукивал партию барабанов на щитке, пока там не появилась огромная вмятина. Я занимался тем же. Бедный «хадсон» — неспешный корабль в Китай — получал свою взбучку.

— Эх, старина, вот это кайф! — орал Дин. — Ну-ка, Мерилу, послушай, радость моя, ты-то знаешь, что мне ничего не стоит все делать одновременно, да и сил не занимать — так что и в Сан-Франциско мы обязательно будем жить вместе. Я подыскал тебе подходящий домик — в самом конце каторжного тракта — и каждые два дня всенепременно буду там появляться, двенадцать часов подряд мы будем вместе, а, старина? Тебе же не надо объяснять, любимая, что мы способны сделать за двенадцать часов! А заодно я, как и прежде, поселюсь у Камиллы, и она ни о чем не догадается. Это у нас выйдет — выходило же раньше.

Мерилу это пришлось по душе. Она явно жаждала скальпа Камиллы. Хотя наше соглашение состояло в том, что во Фриско Мерилу переключится на меня, я уже начинал понимать, что разлучаться они не собираются, а я остаюсь ни с чем, да еще и на другом конце материка. Но стоит ли об этом думать, когда перед тобой вся золотая страна, когда впереди еще столько непредвиденных событий, которые в свое время изумят тебя и заставят обрадоваться тому, что ты жив и все это видишь?