Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

Начальнику Управления дружно и охотно хлопали. Потом объявили приказы о поощрениях и награждениях, и торжественная часть закончилась. Зажегся свет, и мы вышли в вестибюль. Оглушительно загремел духовой оркестр, закружились пары танцующих. К нам подошел радостно улыбающийся Жеглов:

- Слышал, Шарапов, высокую оценку руководства? Давай, бери пример...

Варя улыбнулась и, невинно глядя на него, сказала:

- А мне показалось, что генерал как раз больше внимания уделил Шарапову. В смысле оценки заслуг перед Родиной...

Жеглов посмотрел на нее снисходительно и засмеялся:

- Ладно ядовитничать! Недаром я читал где-то, что "Варвара" по-латыни или по-гречески, точно не помню, значит "злобная". Ты на ней, Шарапов, не женись, загрызет она тебя. Ты человек мягкий, безответный, а она - ух!..

- Это точно!- кивнула Варя.- Знаешь, Жеглов, я когда с тобой разговариваю, то чувствую, как у меня во рту растет еще три ряда зубов. И все на тебя!

И смотрел я на них обоих с удовольствием, потому что они хоть и ретиво препирались, но весело, без сердца. Жеглов в конце концов махнул рукой:

- Тебя, Варвара, не переговоришь! Идемте, я вас приглашаю на товарищеский ужин.

Ты, Шарапов, пока регалии примерял, не забыл про жратву?

- Нет, не забыл. В кармане у меня, в шинели...

- Давай чеши за харчами, а я Варвару твою пока постерегу. Да не бойся, иди, не откушу я от нее...

Подошли Тараскин с Пасюком, и Коля заглядывая Жеглову в глаза, просительно сказал:

- Что-то чешется под ушком, не послать ли за чекушкой?

- Ох, бисов хлопец,- хохотнул Пасюк.- Тилько бы ему про горилку!

- Ну да, тебе-то она только в компрессах нужна,- огрызнулся Коля.- Я же для общего веселья...

Появился Копырин, он чинно шел под руку с женой, тощей, еще не старой женщиной, очень ярко одетой и все время вертевшей по сторонам головой. Копырин важно сказал ей:

- Поздоровайся, Катерина, с сотрудниками. Это руководитель наш - Глеб Егорыч Жеглов, выдающийся человек...

Проворно крутя маленькой костистой головкой, жена Копырина с нами всеми поручкалась, всовывая нам в руку свою узкую, как совок, прохладную ладошку.

"Выдающий человек" Глеб Егорыч не произвел на нее впечатления, а пялилась она главным образом на мои ордена, видимо полагая, что Копырин по своей обычной безалаберности все перепутал и толком не знает, кто у него начальник, и уж конечно им не мог быть Жеглов в его защитной штопаной гимнастерке - рядом со мной, в парадном мундире, при всех-то регалиях! И все мы, в том числе и Варя, оказывали ей всяческие знаки внимания и уважения, для того чтобы сделать приятное Копырину, который млел от безусловного успеха своей супружницы в глазах товарищей.

В буфете всем давали бесплатный чай, по два бутерброда - с сыром и сухой колбасой - и по три соевые конфеты "Кавказ". Но многие притащили из дома свои харчи, вино и устраивались компаниями у столиков.

- Нам всем толпиться здесь нелепо,- сказал Жеглов.- Пусть Тараскин с Пасюком пока займут стол, а мы сходим потанцуем...

Я был уверен, что за четыре года совсем разучился танцевать, поскольку и до войны не бог весть какой танцор был. Но Варя потащила меня за собой, и я сам не понимал, то ли в ногах тоже какая-то память живет, то ли Варя меня так уверенно вела, а может быть, летел я на крыльях радости, но танцевал я легко и, оттого что в руках моих была Варя и глаза ее светили перед моим лицом, совсем исчез в водопаде обрушившегося на меня счастья.

Духовой оркестр, который Коля Тараскин неуважительно называл пневматикой, старался не отставать от моды и играл "последний крик" блюзы и свинги,- но мне это было все равно: кроме выученных еще в техникуме танго и фокстрота, я не умел танцевать ничего. А Тараскин объяснял, что он еще умеет танцевать "линду", но она считается чуть ли не неприличным танцем, и он на всякий случай воздержится.