Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Правильно понимаешь. Поэтому предлагаю тебе серьезный разговор: или ты прешь по-прежнему, как бык на ворота, и тогда майор Мурашко с тобой разберется до отказу...

- Кондрат Филимоныч таких паскудных штук сроду не проделывал,- сказал Кирпич.

- Это точно. Поэтому он шантрапу вроде тебя ловит, а я - убийц и бандитов. Но дело свое он знает и полный срок тебе намотает, особенно когда ты сидишь с поличняком в этой камере. Усвоил?

- Допустим.

- Тут и допускать нечего - все понятно. А есть второй вариант...

- Это какой же вариант? - опасливо спросил Сапрыкин, ожидая от Жеглова подвоха.

- Ты мне рассказываешь про одну вещичку - как, когда, при каких обстоятельствах и где она попала к тебе,- и я сам, без Мурашко, оформляю твое дело, получаешь за свою кражонку два года и летишь в "дом родной" белым лебедем. Понял? - внушительно спросил Жеглов.

- Понял. А про какую вещичку? - недоверчиво вперился в него Сапрыкин.

- Вот про эту,- достал Жеглов из кармана золотой браслет в виде ящерицы.

Сапрыкин посмотрел, поднял взгляд на Жеглова, покачал головой:

- Ну скажу я. А откуда мне знать, что ты меня снова не нажаришь?

- Что же мне, креститься, что ли? Я ведь в бога не верю, на мне креста нет.

По-блатному могу забожиться, хотя для меня эта клятва силы не имеет...

- А можешь?

- Ха! - Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и скороговоркой произнес:

Гадом буду по-тамбовски, Сукой стану по-ростовски, С харей битою по-псковски, Век свободки не видать!..

И белозубо, обворожительно засмеялся, и Сапрыкин улыбнулся, и никому бы и в голову не могло прийти, загляни он сюда случайно, что полчаса назад один из них волок другого, визжащего и отбивающегося, прямо в тюрьму!

- Так верить можно? Не нажаришь? - снова спросил Кирпич.

- Ну, слушай, ты меня просто обижаешь! - развел руками Жеглов.- Я никогда не вру. А что касается кошелька, то мы то с тобой знаем, что это ты его увел, а я просто обошел некоторые лишние процессуальные формальности. Ты из-за этого мне должен доверять еще больше...

- Ну, значит, так: браслет этог чистый, его Копченый не воровал. Он его у меня в карты выиграл. В полкуска я его на кон поставил...

- А ты его где взял?

- Тоже в картишки - несколько дней назад у Верки Модистки банчишко метнули. Вот я его у Фокса и выиграл...

- А что, у Фокса денег, что ли, не было? - спросил Жеглов невозмутимо, и я обрадовался: по тону Жеглова было ясно, что Фокса этого самого он хорошо знает.

- Да что ты, у него денег всегда полон карман! Он зажиточный...

- Зачем же на браслет играл?

- Не знаю. как у вас в уголовке. а у нас в законе за лишние вопросы язык могут отрезать.

- А сам как думаешь?

- Чего там думать, зажуковали где-то браслет,- пожал плечами Сапрыкин, и его длинное лицо с махонькими щелями-глазками было неподвижно, как кусок сырой глины.

- Ну а тебе-то для чего ворованный браслет?

Сапрыкин пошевелил тяжелыми губами, дрогнул мохнатой бровью:

- Так, между прочим, я его не купил - выиграл. И тоже не собирался держать.

Думал толкнуть, да не пофартило, я его и спустил дурачку Копченому. А он что, загремел уже?

Жеглов пропустил его вопрос мимо ушей, спросил невзначай:

- Фокс у Верки по-прежнему ошивается?

- Не знаю, не думаю. Чего ему там делать! Сдал товар и отвалил!

- Ну уж! Верка разве сейчас берет? - удивился Жеглов. Я взглянул на него и ощутил тонкий холодок под ложечкой: по лихорадочному блеску его глаз, пружинистой стянутости догадался наконец, что Жеглов понятия не имеет ни о какой Верке, ни о каком Фоксе и бредет сейчас впотьмах, на ощупь, тихонько выставляя впереди ладошки своих осторожных вопросов.

- А чего ей не брать! Не от себя же она - для марвихеров старается, за долю малую. Ей ведь двух пацанят кормить чем-то надо...