Стая - Сергеева Оксана (2014)

— Не соловей, — язвительно усмехнулся Денис. – Кое-кто другой. Матерным словом это

называется.

Лёня рассмеялся заливистым и приятным смехом.

— Эх, губит меня мечта поэта, губит...

— Пишите письма мелким почерком. – Наконец Юле выдалась возможность достойно ответить

Леньке. Понятное дело, отбиться он не смог.

— Таки я всегда знал, что играть в карты с женщиной – опасно, — резюмировал он, тут же сменив

обреченный тон на восторженный: — Но, черт меня раздери, увлекательно! Жаль, что играем не на

голую красоту. – Последнюю фразу закончил шепотом, чуть пригнувшись к Юле.

— Как говорит уважаемый Бендер, Лёня, — задумчиво откликнулся на это Денис, не отрываясь от

созерцания карт, зажатых в собственной руке, — набил бы я тебе рыло, только Заратустра не

позволяет.

— Согласен. Прозвучало как-то непозволительно пошло. Юленька, я очень надеюсь, что сие

скабрезное замечание не сильно обидело вашу нежную душу, — вовсю продолжал иронизировать.

— Леонид, надеяться ты можешь всегда... – сказала девушка, напустив на себя обманчиво строгий

вид.

— Опять же – согласен. Бывают в жизни вещи, на которые рассчитывать не приходится.

Рассчитывать на них – нельзя.

— В тебе поэт помер, Лёня, – сделал свой вывод Денис, оценив пыл друга.

— Не помер он, Денис, спился от безнадежности, – вздохнул Вуич.

— Все в жизни переменчиво, Леонид. – Юля переняла тон Леньки. — И люди переменчивы. Сегодня

нельзя, завтра – можно. «Нельзя» — не константа, это не есть постоянная величина. Люди же не

дураки, никто и никогда не захочет добровольно запереть себя в резервацию. Люди любят свободу.

Именно для этого придумали «исключение». Маленькому ребенку нельзя есть горчицу. Но когда он

вырастит, возможно, он будет есть ее ложками.

Лёня с большей задумчивостью уставился в карты, потом потер широкий лоб и посмотрел на Юлю.

Она его внимательный взгляд проигнорировала. Как и взгляд Дениса.

— Или он будет ее ненавидеть, — вставил свое слово Шаурин. И добавил, когда Юля посмотрела на

него: – Горчицу. Ходи давай, богемный подонок. Юленька, ты такую информацию частями выдавай, а то, видишь, завис человек. Следующий раз может и в кому впасть от такого перегруза.

— А вы философ, Юлия! – оценил Вуич.

— Не претендую ни в коем случае, — покачала головой. – Так просто – произвожу впечатление.

— В правильном направлении двигаетесь, — одобрил он.

— Да нет, Лёня, — вздохнула девушка, — я на месте стою. Жду с моря погоды. Иногда лучше

подождать.

Много позже Юля лежала, глядя в темный потолок, не пытаясь заснуть. Знала, что не получиться.

Уже который час не получалось.

Ночью всегда так – даже самые обычные вещи принимают причудливые очертания. Мысли

принимают такие очертания – тоже. И, кажется, что рождаются они не в голове, а где-то сверху – в

свободном пространстве. Остается только выхватывать их из воздуха.

Нога страшно разнылась. Нестерпимо. Хотя довольно трудно было определить, что именно

беспокоит больше – нога, сердце или голова. От сложившейся ситуации уже все тело ныло. Все-таки

не ее прерогатива – сидеть сложа руки. Оттого, наверное, и в теле ломка. Но теперь по-другому

никак нельзя. Все лучше, чем снова ночами плакать в подушку. Так у нее хотя бы есть время

платочками запастись.

Покрутившись с боку на бок, Юля откинула одеяло и выбралась из хрустящей постели. Влезла в

кофту, натянула на ноги гетры и спустилась на кухню.

Дом, погруженный в тишину, дышал теплом и таинственностью. Что-то было в этом особенное –

уже интимное.

Лев Михайлович часто суставами мучился. В аптечке обязательно должно быть что-то, что ей

поможет: мазь разогревающая или гель обезболивающий. На худой конец – таблетка анальгина

всегда найдется.