Стая - Сергеева Оксана (2014)

осталось ни одного затемненного уголка, и мистические тени не кричали эхом собственных

старательно приглушенных страхов.

Остывший чай не вызывал желания сделать хоть глоток. Юля бездумно поводила ложечкой по дну

широкой чашки и снова уткнулась в книгу. Выбрала самую скучную, чтобы забыться, погрузиться в

сон, а не во мрак за окном. Но цепочка из букв — словно тупиковый лабиринт. Слова — не

спасительные канаты. И время — тянущееся долго, страшно, бессмысленно...

Именно страшно и никак иначе. И раньше бывало. Но раньше она точно знала, почему. А сегодня

внутреннее волнение, вызывающее дрожь в коленях, не поддавалось разумному объяснению.

— Ого, как ты рано встала! — удивилась Наталья, застав дочь на кухне в предрассветный час.

— Встала, — тускло, почти неслышно произнесла Юля, — я и не ложилась, — добавила с ноткой

раздражения, — измучилась вся.

— Надо было меня разбудить.

— Зачем? Чтобы ты меня развлекала? — устало вздохнула девушка и, признаться, очень

обрадовалась, увидев мать. А ведь закрадывалась такая мысль — разбудить ее и пожаловаться.

Потому и не разбудила: не знала, на что пожаловаться. Просто на бессонницу? На необъяснимую

тревогу и внутреннее отчаяние? Как рассказать, что внутренности жжет от предчувствия беды, и

ожидание выворачивает наизнанку?..

— Кофе попьем? — Наталья поставила чайник. — Надо было тебе все-таки разбудить меня.

Юля в ответ поморщилась. При всем желании она не смогла в угоду себе потревожить сон

родителей. Посчитала неудобным заходить ночью в их спальню. Не велик повод.

— Отца все равно нет.

— А где он?

— На работе.

— На какой работе? Ночью?

— В первый раз, что ли... — равнодушно (или устало?) Наталья пожала плечами и достала себе

чашку.

— Вот именно, что не в первый. Знаю я его работу...

— Юля, не сгущай краски. Ты же знаешь, что твой отец давно уже сам не участвует... — Наталья

оборвалась на полуслове, когда ее осенила догадка.

— Конечно, у него есть те, кто участвует! — чуть не сорвалась в истерику Юля, но остановилась, не

смея воплощать свои мысли в слова. Слишком они прямолинейные, мысли. — Мам, ну он хоть что-

то говорил? Когда придет? Ты ему звонила? — Спрашивая, собственной рукой открыла дверь своим

страхам. Выпустила их наружу и сплела с ускользающими мыслями. Где отец — там и Денис.

Неприятное чувство, тлевшее в желудке, лишившее сна, загорелось истошным жаром; пытливый

пронизывающий взгляд уперся в материнскую спину; в руках отчего-то почувствовалась странная

слабость.

— Нет, я не звонила, и ты не думай, понятно? — немного отрешенно, как будто и безразлично, сказала Наталья, насыпая в чашку растворимый кофе.

— Понятно, чего ж непонятного. Я и не...

— Я не про отца говорю, — прервала мама Юлю и проговорила с нажимом: — Никогда не звони и

не спрашивай, где он был. Иногда такое незнание полезно для здоровья.

Эти слова вызвали на щеках девушки румянец, лицо загорелось. Мама словно прочитала ее

потаенные мысли. Пальцы так и зудели набрать номер Дениса. Хотелось спросить, как у него дела.

Поинтересоваться о какой-нибудь мелочи. Поговорить ни о чем. Услышав его голос, убедиться, что с

ним все в порядке. Наверняка, она так бы и сделала, но материнское внушение охладило ее пыл.

Действительно лучше не поддаваться таким порывам. Потом можно глубоко пожалеть. И это

касалось не только взаимодействия Дениса с отцом. В мозгу все еще стоял разговор о треклятом

«лимонаде».

Едва в своих мыслях Юля дошла до любовницы Шаурина, стало совсем тошно. Так тошно, что один

вид кофе с молоком, заботливо приготовленного матерью, вызывал рвотный рефлекс. Отяжелевший

от переживаний разум грозил обмороком.