Стая - Сергеева Оксана (2014)

— А я все думал, ждал, когда ты начнешь двигаться. Полиняешь.

— В каком смысле? — Денис незаметно напрягся.

— В прямом. Ждал все это время, не трогал тебя, хотел посмотреть, как ты будешь себя вести. Я про

тебя знал еще до того, как увидел той ночью в автосервисе. Неужели думаешь, что Иваныч что-то в

обход меня делает? Ты вхож в мой дом, сидишь со мной за одним столом, ешь, пьешь, общаешься с

моей семьей. Я знаю, чем ты дышишь, чем живешь. Я обо всех своих людях знаю...

Про себя Денис мрачно усмехнулся: если бы Монахов был в курсе еще кое-каких обстоятельств...

— Вот оно как...

— Человек, когда у него есть соответствующая свобода, предпочитает жить как умеет и делать то, что умеет. У тебя здесь все для этого условия. Рано или поздно тебе бы пришлось проявить себя. Вот

и настал случай. Стрелять он в тире научился... — на лице Монахова промелькнула понимающая

усмешка.

Слова Монахова резонировали в воздухе. Нужно удивиться, но Шаурин удивлен не был. Напуган —

тоже. Теперь его очередь воспринять все как должное. Хотя, что скрывать, почувствовал себя кем-то

вроде подопытной крысы. Посадили в определенные условия и наблюдают.

— Я вот что думаю. Надо дополнительные меры по безопасности принять. Нельзя же просто

надеяться на здравомыслие Веселова. Взбредет ему в голову... повлиять на ход вашей встречи

негуманными способами. — Говоря это, Денис холодел оттого, что предпринятое Веселовым может

коснуться Юли.

— Своих отправь куда-нибудь, в Белокуриху, например.

— Родители не поедут. Я точно знаю. Хотя поговорю все равно, может, удастся убедить. А сестра

беременная, насчет нее я вообще сомневаюсь. Она из дома-то боится лишний раз выйти. Никуда не

двинется.

— Поговори. Если нет, тогда приставь кого-нибудь, чтобы присмотрели. Дочь моя изъявила желание

Катерину повидать, так что моих можно пока на Поселковую отослать. Отвезешь, проверишь там

все, усилишь охрану. Я заметил, что у вас с Юлей сложились определенные дружеские отношения.

Интересно, почему?

Тревога коснулась души черными крыльями.

— Вы же все про меня знаете, — сказал Денис, не выходя из ровного тона. — Мы с ней в одной

школе учились. Еще малявкой ее помню.

— Может, я не очень хороший отец. Но дочь для меня — все. Не дай бог что... пристрелю сразу.

Монахов разливал коньяк по бокалам, не поднимая глаз на Дениса. Вроде не к Шаурину лично были

обращены эти свирепые слова (или к нему?), но во рту почувствовался привкус крови. Невольно

возникло желание отступить от своих планов насчет Юли. Но невозможно же. Куда уже назад, когда

провалился в эту пучину с головой. Они с Юлей только в начале своего пути, очевидно, не

короткого, но уже столько пережили вместе, что не представлял, как можно вернуть все на

исходную, перекроить свои цели и остаться без нее. Сразу с ума сойти. Слететь с катушек.

После угрожающего заявления Монахова на оболочке огрубевшего разума Шаурина нарисовался

треугольник, состоящий из трех граней, одна из которых он сам, а две другие Монахов и Юля. До

этого времени он отрекался, не хотел проводить подобных связей. Это как путы. Но есть мысли, от

которых не убежишь, которые не прогонишь никакими внутренними силами.

***

В мире нет ничего внезапного, все приходит вовремя, только зачастую мало кто готов принять эту

новую данность. Люди отказываются — перешивают время, застряв между прошлым и будущим, перекраивают мечты, переплачивают за эрзац, переписывают свою жизнь неровным корявым

почерком.

Сказал, что от любви не болеет, но, похоже, начал температурить. От желания, рвущего вены. От

неутоленной жажды. Еще год назад даже не думал, что может вот так любить. Так сильно. Крепко.