Стая - Сергеева Оксана (2014)

долгий научный доклад. Но на долгие разговоры Юля не рассчитывала, вялой шаркающей походкой

приблизилась к нему, бросила на стол клочок бумаги, плюхнулась в кресло. И почему-то тут же

разъедающей кислотой к горлу подступила изжога. Абсурдность ситуации каменной тяжестью

ложилась на плечи. Сам факт того, что она трясется от страха перед родным отцом, предъявляя ему

справку от врача о том, что она девственница, вводил в истерику.

— Что это?

Юля не ответила, не без тайного удовольствия пронаблюдав тихое удивление на отцовском лице, когда он прочитал написанное на листке. Но удовольствие то оказалось слишком мало, чтобы

компенсировать унизительность всей ситуации.

Воцарившееся тягостное молчание говорило лишь о том, что отец подбирает другие слова. И это уже

хорошо. А собирался, наверное, пообещать ей конец света и геенну огненную.

— И давно… это у вас?

Вот уж на этот вопрос она точно отвечать не будет. И так уже нарушила обещание: не сидела тихо, не дергаясь, как просил Денис.

— Какая разница? — чуть насупившись.

— Мне спросить еще раз, чтобы ты поняла мой вопрос? — Губы сжимались спокойно.

— Буду вынуждена повториться. — Начало потряхивать. Но Юля распрямилась к кресле, подтянулась, будто нагоняя годы жизни и сантиметры роста. — Это имеет какое-то значение?

— Это имеет огромное значение. Мне интересно, как долго ты обманывала меня.

Последние слова неприятно резанули. Легонько полоснули по совести.

— Я тебе ничего не скажу. Что ты сделаешь? Запрешь меня в комнате и посадишь на хлеб и воду?

Лишишь карманных денег? Если да, то считай, что я уже напугана до смерти.

— Это для тебя немало. В нашем мире вещи ценятся намного дороже, чем движения души. Ты еще в

этом убедишься, я тебе обещаю, — холодно улыбнулся.

Не поняла, что отец имел ввиду, но возникло чувство, что попал он метко, по-снайперски, в самую

болевую точку. И сейчас от ее ответа зависел весь тон дальнейшего разговора. Но Юля не знала, что

ответить. Тишина росла, расползалась, разрасталась.

— Не трогай его, папа. Пожалуйста.

— Почему? — сразу спросил отец и шевельнулся. Впервые за минуты разговора. И его резкое

движение руки невольно напугало. Юля даже вздрогнула.

— Потому что мы ни сделали ничего дурного.

Это матери можно объяснить, что с Денисом все у них по любви, по-настоящему. Но как это

объяснить отцу? Какие подобрать слова?

— Ты за моей спиной завела интрижку с одним из моих работников и считаешь, что в этом нет

ничего дурного?! — вскричал отец.

Выдержка Юли пошатнулась окончательно. Кровь ударила в щеки.

— Папа, хорошо! Я не больше буду с ним встречаться и уеду хоть на Антарктиду! Только не

трогайего! — Сама не знала, как выполнить это обещание, но готова хоть к черту на рога усесться, лишь бы их с Денисом оставили в покое.

Привалившись к широкому подлокотнику кресла, небрежным, но беззащитным жестом прикрыла

глаза, скрывая слезы. Отец подошел к ней и приподнял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть

себе в глаза. Мало ему было справки от гинеколога, мало ее страха, который он, бесспорно, чувствовал, — ему нужно обязательно видеть ее слезы. Кажется, в этот момент она начала его

ненавидеть.

— Он тебя не боится, — нервный смешок сквозь слезы, — Я боюсь, а он — нет. Я теперь это точно

знаю…

— Иди к себе, — отпустил ее подбородок и скользнул мягким гладящим жестом по волосам.

— Папа…

— Иди к себе, — жестче сказал он, прерывая зародившуюся на языке дочери просьбу.

***

— Шаур-Шаур... — осуждающе вздохнул Монахов и со звонким щелчком загнал шар в лузу. Взгляд

его не отрывался от бильярдного стола. Медленно он обошел кругом и остановился, оценивающе

глядя на белые шары, разбросанные по зеленому сукну. Привычно так глянул — с прищуром.