Егерь Императрицы. Унтер Лёшка - Андрей Булычев (2020)

Обстановка на почтовых станциях была всюду самая что ни на есть удручающая. Хлопоты замученных до смерти станционных смотрителей, утомительное ожидание освободившихся лошадей, наглость высоких чинов или просто благородных нахалов, требующих себе упряжку в первую очередь. Тяжкие ночёвки в неблагоустроенных и тесных помещениях, отвратительная кухня в трактирах – всё это довелось на себе испытать Алексею вместе с сопровождающим его дядькой сполна. Действовать нахрапом, как это делали многие другие, не позволяло ему ни воспитание, ни маленький служивый чин. Кто он такой! Простой недоросль, «унтиришка», дворянский сын, следующий к месту службы. Отсюда и было к нему столь снисходительное отношение всех почтовых служителей, уже давно привыкших к хамскому отношению и к наглости путешествующих.

Скорость передвижения по российским хлябям была весьма невысокая, от силы где-то не более ста вёрст в сутки проезжали путники.

Совсем другое отношение было к правительственным курьерам, или как их здесь называли, фельдъегерям. Для них на каждой станции всегда приберегались особые, курьерские лошади. Алексей зачастую лично наблюдал, какая начиналась суета на станциях при подлёте этих самых курьеров. Особый звон их колокольчиков почтовые смотрители различали загодя и тут же начинали подгонять своих подчинённых.

– Быстрей, закладывайте лучшую шестёрку! Не слышите, что ли, фельдъегерь через десять минут уже здесь будет! Опять, что ли, в зубы получить захотели?!

И действительно, государевы курьеры тут особо не церемонились. Чуть только замешкались почтовые с его отправкой – и всем сразу же прилетало сполна. Потому-то и могли они передвигаться так, как стояло в государевых рескриптах утверждающих их службу: «ехать столь поспешно, сколько сие будет возможно», вот и преодолевали они порой по двести вёрст в сутки.

Проезжая через Киев и сделав там двухдневную остановку, путники полюбовались на древний город и Днепр, а затем направились в сторону Умани. Места тут уже были неспокойные. Два года назад здесь прокатилась Колиивщина – разрушительное восстание гайдамаков, выступавших против национального гнёта православных Речью Посполитой, послужившее затем поводом для объявлении войны России Оттоманской Портой. Несколько раз по этим местам проходили отряды восставших, польских конфедератов, татарские разъезды и полки русской регулярной армии. По окрестностям бродили шайки мародеров, дезертиров и атаманов всех видов, мастей и национальной принадлежности, поэтому здесь следовало передвигаться со всей осторожностью и желательно не поодиночке.

В небольшом грязном местечке Балта на пыльной и сонной почтовой станции получить бричку быстро, как, впрочем, это обычно и было, не удалось. Перед Алёшкой следующие к армии офицеры уже забрали три перекладные упряжки, и, когда, наконец-то, дошла очередь и до него, на двор заехала хорошая карета на рессорах. Высокий офицер в мундире подполковника, при парике и с явно слышимым акцентом потребовал немедленно запрягать ему самых лучших лошадей, потому как он спешил к самому генерал-аншефу графу Румянцеву. В противном же случае и при малейшем промедлении он обещал всем показать эту самую «русскую кузькину мать» и демонстративно ударил набалдашником своей трости по столу смотрителя.

Оставшиеся уже после всех этих путников две немолодые кобылки влачили теперь бричку Лёшки неспешно в сторону Днестра. Жаркое солнце уже коснулось края горизонта, и окружающие старинный тракт рощи да перелески отбрасывали теперь на дорогу свои длинные тени.

Сонный молдаванский крестьянин, правивший бричкой, сбросил оцепенение и, обернувшись, что-то быстро-быстро заговорил своим пассажирам.

– Что он там лопочет-то, Матвей, ничего я не могу разобрать, – поморщился Алексей, глядя на загоревшего до черноты молдаванина.