Тайные сестры - Максвелл Энн

Она приготовила яичницу и разогрела оставшиеся лепешки.

Хижина, построенная окнами на юг, была залита солнечным светом. На заднем крыльце стояло старое кресло-качалка. Прихватив тарелку с яичницей, Кристи вышла на крыльцо и уселась в кресло. Она ела яичницу, раскачиваясь в кресле, и наслаждалась теплым утренним воздухом, снимавшим напряжение ночи.

Когда Кристи доедала последний кусок, появился Кейн. Волосы его были мокрыми, а через плечо висело полотенце. Он сменил одежду. Сильно вылинявшая рубашка, очевидно, принадлежала констеблю Муру, но джинсы были явно из другого источника. Они сидели на Кейне как влитые.

Кристи отвернулась.

— Доброе утро, — поздоровался Кейн.

— Для кого-то, может, и доброе, — огрызнулась она.

Он остановился на крыльце.

— Душ не работает, — сказал он, — но…

— Я уже поняла это вчера, — перебила она.

— Но здесь есть один источник, правда, не такой горячий, как у меня дома…

— Я приняла ванну ночью, перед тем как ложиться спать.

— Что касается прошлой ночи, — начал он. — Я…

— Забудем прошлую ночь, — резко перебила его Кристи.

Кейн посмотрел на нее:

— Ее невозможно забыть.

— Почему же? Что в ней такого незабываемого? — фыркнула она. — Что же ты так вцепился в свои штаны? Испугался? Эх вы, мужики! Ни на что-то вы не способны!

Кейн растерянно провел рукой по влажным волосам.

— Я не должен был даже целовать тебя, — сказал он.

— За это стоит выпить.

— Послушай, нам теперь опасно слишком привязываться друг к другу. Нам угрожает слишком много опасностей.

— Не бойся, я тебе больше не угрожаю. Так что будем считать, что прошлой ночи не было.

— Как только опасность минует, тогда…

— Никогда, — перебила она его. — Никогда в жизни. Даже и не мечтай. Я не мазохистка.

Кристи собралась с духом.

— Твой завтрак на столе, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.

— Дорогая, мы не можем вести себя так, словно ничего не произошло.

— Почему же, дорогой? — с ехидством спросила Кристи. — Разве что-нибудь произошло?

Кейн, казалось, готов был взорваться, а Кристи с победным видом наблюдала за ним.

С минуту он напряженно смотрел на небо, где высоко-высоко парила пара ястребов. Их оперение горело на солнце, словно огонь. Затем повернулся на каблуках и пошел к машине.

— Нам не мешало бы поторопиться, — сказал он не оборачиваясь. — До Санта Фе отсюда далековато.

Всю дорогу до Санта-Фе они напряженно молчали. Кейн мрачно глядел на дорогу. Кристи так же мрачно смотрела на сменяющиеся за окном пейзажи.

Главная площадь Санта Фе и разбегающиеся от нее улицы были переполнены транспортом. На площади, перед городской ратушей и музеем изящных искусств, туристы толпились вокруг индейцев, предлагавших украшения.

На улице Каньон-роуд, где в основном и находились городские галереи, было гораздо тише. Лишь самые отчаянные приходили сюда, чтобы купить произведения искусства.

Или самые богатые.

Кейн два раза объехал вокруг галереи «Шерберн», пока не нашел пятачок, где можно было припарковать фургон.

— Вряд ли им понравится, если мы ворвемся и начнем расспрашивать о краденых вещах, — сказала Кристи.

— Как говорил мой сосед по камере, «не умеешь работать — воруй».

Кристи усмехнулась.

Кейн открыл дверцу кабины.

— Скоро вернусь.

— Я иду с тобой.

Кинув на Кристи быстрый взгляд, Кейн понял, что она так просто не отвяжется.

— Письма, где упоминается галерея «Шерберн», у тебя с собой?

Вместо ответа она показала ему толстый конверт.

— Ты знаешь, чем хороший полицейский отличается от плохого? — спросил он.

— Знаю.

— А ты кем собираешься быть?

— Плохим полицейским, — ответила она.

— Вот и не угадала.