Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

— Ой, Господи! — вскричал он. — Галахад.

— Он самый. Разве ты меня не ждешь?

— А? Э? Жду, как не ждать! Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже. Бойкий такой.

— Хочешь поесть?

— Конечно, тем более — за твой счет. Подкрепимся перед дорогой. Ты мне расскажешь свои американские похождения, а я — бландингские новости.

За столиком, над sale mornay,[103] они продолжили беседу.

— Ну, Кларенс, как Америка?

— Удивительная страна. Ты хорошо ее знаешь?

— Неплохо. Часто бывал там в давние дни. Значит, она тебя удивила?

— Очень, очень. Вот мешочки…

— Прости, не понял?

— Они дают чай в таких штучках.

— А, да. Помню.

— А спросишь яйцо, они его перемешивают.

— Тебе не нравится?

— Нет.

— Тогда не спрашивай яйцо.

— И верно!.. — обрадовался граф.

— Хотя при таком положении дел еще спасибо, если есть яйца.

— При каком?

— Там крах на бирже. Неужели не видел в газетах?

— Я их не читал. Правда, совали под дверь, но я — не читал. А что за крах?

— Просто жуткий! Люди скачут из окон. Вот она, Америка. Сегодня — миллионер, завтра — торгуешь яблоками.

— Яблоками?

— Да.

— Почему?

— А что такого?

— Правда. Значит этот, как его… ну, муж Конни, тоже торгует?

— Не думаю. Вроде бы он говорил, у него все в государственных бумагах. Как там свадьба? Как наша сестрица?

— Очень хорошо. Уехала с ним в Кейп Код. Это такой город.

— «На». Это мыс. Хотя, возможно, там скрыт и город. Однако мне кажется, что тебе не до этого. Конечно, самое главное — как она без тебя. Не беспокойся, она не похудела, здоровье — лучше некуда. Сверкает и блистает. Под опекой Моники Симмонс — просто дерево при потоках вод.[104] Увидишь — обрадуешься.

— Да, да, да, конечно. Ты подумай, я пойду к ней, а Конни не щелкнет языком! Как мы теперь заживем… Я очень люблю Конни, но…

— Не оправдывайся, Кларенс. Все ясно. Оба мы знаем, что Конни — враг № 1.

— Я бы так не сказал.

— А я бы сказал.

— Конечно, она очень властная…

— Именно. Подходит и «вредная».

— Нет, почему у нас такие сестры?

— Сестры вообще не нужны. Надо было сразу что-то сделать.

— Констанс… Дора… Гермиона… Как они меня мучили! Пристают и пристают. Чего-то от меня хотят, упрекают…

— Ничего не попишешь, глава семьи. Нам, младшим сыновьям, легче.

— Гермиона хуже всех, зато она редко бывает, а Конни там и жила. Ты никогда не ходил на выпускной бал?

— Что ты, Кларенс!

— А меня гоняли. В цилиндре.

— Представляю.

— И в таком воротничке. Я очень люблю Конни, но без нее легче. Хорошо без женщин, тихо! Кстати, кто со мной говорил по телефону? Незнакомый женский голос.

— Не записывать же всех дам, которые тебе звонят!

Лорд Эмсворт оставил эти слова без ответа, вероятно — ощущая, что репутация его не нуждается в защите. После смерти жены, двадцать пять лет, он старательно избегал женщин. Конечно, он не надеялся совсем устранить их из жизни, они вечно лезут, но научился исчезать, как ныряющая утка. Успех был полный, и в его кругу решили, что женщина, ожидающая от него учтивого слова, должна пенять на себя.

— Она из замка звонила, — продолжал он. — Что ты приедешь. Ее зовут — как же ее зовут?

— Сэнди Каллендер. Она твоя секретарша.

— У меня секретарши нет.

— Есть, есть.

— Ты спутал, Галахад.

— Нет, не спутал. Секретарша. Наняла Гермиона. Кроткий граф умел и гневаться.

— Какая наглость! — закричал он, воинственно сверкая глазами. — Какая дерзость! При чем тут Гермиона? Когда она успела?

— Вскоре после того, как приехала в Бландинг. Камбала замерла на тарелке, вино — в бокале. Пенсне

упало, и незащищенные глаза душераздирающе уставились на Галли.

— Разве она в Бландинге? — пролепетал граф. Галли погладил его по руке.