Черные подковы - Макс Игнатов (2019)

– Давай я тебе кое-что объясню. Во-первых, ты мне можешь верить или не верить. И как относиться ко мне, зависит от твоего воспитания и способности реально оценить происходящее вокруг тебя и вокруг меня. Я на это никак не повлияю, что бы тебе ни говорил, так?

– Так.

– Разобрались. Во-вторых – у каждого из нас есть свои маленькие секреты, о которых никому знать не надо. Это, думаю, тоже понятно. Ну, а в-третьих, и это мое мнение, каждый должен рассчитывать в первую очередь только на свои силы. Время сейчас сучье. И настоящих друзей, которые действительно смогут тебе помочь, как ты говоришь – если что – мало. В основном нас с тобой ценят за то, что мы работаем в таможне. Как только ты отсюда уйдешь, или с тобою что-то случится – почти никого из тех, кто тебя сегодня окружает, с тобой рядом не останется. Представь подобное, не дай Бог такого, конечно, и прикинь, кто реально захочет тебе помочь.

– Надеюсь, что таких немало, – предположил Виктор.

– И зря, – обрезал Гера. – Не витай в облаках. Ты хоть немного, но старше меня, и должен уже научиться разбираться в людях. Сейчас все ищут выгоды, и от отношений тоже. Если от нас не будет выгоды – кто будет нам помогать? Я думаю, что только те, кто знал нас до таможни.

Он помолчал. Потом опять усмехнулся и продолжил:

– Не знаю, к чему вспомнил – оформлял как-то рейс на Эмираты. Вылетает девушка, с собой только маленькая спортивная сумка. Мне с хискана маякнули – проверь, что в ней? Я, пока документы смотрю, с ней разговор завел: не страшно ли одной лететь, там свои законы, всякие ограничения. Нет-нет, все нормально, встречают. Откройте сумку, ей говорю. А она мне: да там пусто, ничего нет, давай я пойду. Я говорю: так не пойдет, дайте сам, и начинаю копаться. А там… всего-то здоровенных два рулона наших родных синих презервативов, этих, с надписью «Проверено электроникой», да помада с тушью. И все. Мне ее так жалко стало. Стюард один раньше летал, сейчас там в Дубаях работает, прилетал и рассказывал: там целые городки, забором огороженные, есть, где и проститутки наши, и бухло, и никакие законы не действуют. Главное – за забор не выходить, там уже проблемы могут быть, а проституткам вообще зиндан сразу на год. Вискарь мне все время привозит, к себе зовет – отдохнем, развлечемся! И вот гляжу я на эту девчонку – до чего же ты дошла, милая? На все готова, себя продать готова, зинданом рискнуть… А ведь, если что, – Гера посмотрел на Виктора, – ей там никто помогать не будет. Нет у нее никаких друзей. И сколько таких по России?

– И что, все рассчитывают на себя?

– А на кого? Государство давно на всех положило, потому и приходится рассчитывать на свои силы. Одна вот презики с собой в запас тащит, другая, помню, видеокассету повезла в Германию, на которой записано, как ее перли в разных позах. Это у нее было как квалификационная карточка, что ли… Правда, мы кассеты-то все досматривать обязаны, вот и включили в проходной, потом все по одному ходили смотреть со стоек, пока она краснела возле меня. Михайлов-старший предлагал кассету задержать для подробного досмотра как «сугубо подозрительную», но пожалели тетеньку.

Виктор уже сталкивался с процедурой досмотра видеокассет – это делалось под предлогом недопустимости вывоза на них секретной информации. Чаще всего кассеты приносили заранее, особенно при их большом количестве – к примеру, у тех, кто выезжал на ПМЖ, то есть – на постоянное место жительства – в Израиль. Но все обычно сводилась к банальной проверке на порнографию, такие кассеты возвращались назад или попросту изымались. Случались и конфликты – однажды пассажир испугался, что кассеты у него отберут, и попросту сломал на лестнице две видеокассеты с фильмами Тинто Брасса.