Границы безумия - Виктория Селман (2021)

Планшет, ручка «Паркер» и последнее письмо Протыкателя на обеденном столе. Бокал из цветного стекла и опустевшая бутылка вина на кофейном столике. На письменном столе — мозаичная пепельница, раньше принадлежавшая отцу. Бумаги, придавленные камнем, который Дункан нашел на пляже Чесил тем летом, когда мы ездили в Дорсет. Чашка из-под кофе. Карты. Схемы. Заметки.

Все лежало так, как я оставила. А что насчет книжных полок?

Вроде, книги стояли по местам; впрочем, я не могла знать наверняка — их чересчур много. Среди них могла затесаться лишняя, со скрытой камерой. Я сама так делала, вспомнить хотя бы операцию в Афганистане.

Я принесла табуретку и принялась просматривать каждый том, перелистывая страницы и прощупывая корешки. «Анализ поведенческих улик». «Руководство по классификации преступлений». Гениальная книга Джо Наварро «Я вижу, о чем вы думаете». «Охотники за разумом». «Исследования по психологии насилия».

Я прошлась пальцем по корешкам работ, собранных во время десятинедельной программы в Национальной академии ФБР в Квантико, куда меня приглашали пару лет назад. Одна бумага, никаких проводов.

Проверила прежних любимцев: «Беседа птиц»[39]. «Алхимия счастья»[40]. Сборник Руми[41], книга очерков Резы Барахени[42], рассказы Шахриара Манданипура[43].

Пусто. Пусто. Пусто.

Я глубоко вздохнула и провела рукой по волосам. Что дальше? Жучок в телефоне?

Включив трубку, прислушалась. Обычный гудок. Будь телефон на прослушке, во время разговора раздавались бы треск и шипение, а еще щелчки, когда подсоединяется вторая линия.

Надо позвонить кому-то, кто не захочет со мной общаться. Так будет проще услышать посторонние шумы. Я выбрала в списке контактов номер матери.

— Здравствуй, Эммелин. Это Зиба.

— О, здравствуй, милая… Дело срочное? А то я немного занята.

Кто бы сомневался.

— Нет, ничего такого. Просто решила узнать, как дела.

— О, замечательно. — Мать смущенно замолчала. — У тебя ведь все хорошо?

— Да, отлично. — Я выдержала паузу, прислушиваясь к тишине. Ничего. — Ладно, потом позвоню.

— Хорошо.

Мать с облегчением выдохнула.

Я повесила трубку. Телефон чист, хотя это еще не значит, что «жучок» не спрятан где-нибудь в комнате.

Пройдя на кухню, я сняла портативный радиоприемник и настроила его на прием сигналов в верхнем диапазоне волн. Затем медленно прошлась по квартире, водя прибором вдоль стен — вверх и вниз, пока не проверила каждый сантиметр. Никаких посторонних тресков или визга.

Где же он может быть?

Я принялась рыться в платяном шкафу. Там царил бардак, словно разорвалась граната.

Наконец в старом ботинке нашелся давно потерянный фонарик.

Я зажгла все лампы и просветила зеркала. Сперва то, что в спальне — ручной работы в полный рост, — потом в коридоре: персидское с эмалированной вязью. Опять-таки ничего.

Проверила каждый выключатель и розетку. Датчики дыма, лампочки и светильники.

Поискала на потолке пятна свежей штукатурки. Просветила фонариком задние стенки и дно мебели. Проверила, не смазана ли пыль, работают ли замки.

Ничего. Протыкатель был в моем доме, разузнал номер телефона, но в квартиру не проник. Прослушки нет. Скрытых камер — тоже.

Я встала посреди гостиной, скрестив на груди руки и закусив нижнюю губу.

На дальней стене висела фотография, где мы с Дунканом разрезали свадебный торт. Мы оба улыбались, он глядел на меня сверху вниз, пока мы кромсали ножом коржи — ванильные, потому что от фруктовой выпечки у Дункана начиналась изжога. Как и у моего отца в свое время.

Показалось вдруг, что с тех дней — когда мы были вместе — миновала целая вечность. Словно в прошлой жизни. Эдакие обрывки сказочного сна…

Сейчас реальным было только одно — письма Протыкателя. Я терпеть не могла, когда мне указывают, что делать, — особенно психованные убийцы, — но сейчас не оставалось иного выбора, кроме как подчиниться его правилам.