Последний дракон - Йон Колфер (2020)

– Да, мистер Верн. Времена нынче тяжелые. Но у всех нас есть дела.

Дракон рыгнул.

– А у меня – нет. Ни черта нет. Вы же все об этом и позаботились. Ни один из вашего рода никогда ничегошеньки для меня не делал. – Верн подался вперед, упираясь локтями в колени, и малость пустил слюну. – Может, завтра и взойдет солнце, начнется новый день, знаешь ли, но я устал встречать рассветы в одиночку.

Пшик вспомнил слова матушки, которые услышал, когда она однажды пришла домой очень усталая и обнаружила его в постели с коклюшем, а на заднем дворе, с косячком, своего нового кавалера, которому плевать хотелось на ее больного ребенка. И, вытирая Пшику лоб, матушка ненадолго заговорила о его настоящем папке, что случалось очень редко.

«Если бы я только помогла ему увидеть рассвет, – произнесла она, и с кончика ее носа капнула слеза. – Но нас оказалось мало, тебя и меня».

Так что, когда Верн с сарказмом упомянул рассветы, Пшика вдруг охватил гнев.

– Да пошли вы, Верн. Вы тут у меня не умрете.

Дракон снова напускал слюней.

– Верно, сынок. У тебя не умру. У себя умру.

– Черта с два, – буркнул Пшик и бросился действовать.

Или, вернее, бросился наворачивать узкие круги, размышляя, в какую сторону, собственно, действовать. Он вспомнил, как его друг, Чарльз-младший, случайно глотнул отбеливателя, потому что бутылка, якобы, по размерам была похожа на ржаной виски его папаши. Мисс Ингрэм схватила Чарльза-младшего за шею, как индюшку, и затолкала в глотку три пальца так, что он заблевал ей всю руку. Блузка мигом перестала быть модной.

Позже учительница признавалась, что медицина такой примитивный метод не жалует, но черт, Чарльз-то остался жив, это ли не главное?

Но даже если и правда использовать метод мисс Ингрэм, вдруг окажется, что драконы блюют не так как люди? Впрочем, Верн ссылался на «Изгоняющего дьявола», так что Пшик решил хотя бы попробовать.

«Но все-таки, – подумал он, – зубы на вид прям капец острые».

Пшик завернул радиус чуть побольше и сдернул с крючка одну из дюжины висящих там футболок. Обернул ее вокруг предплечья и коротко помолился:

– Господи Иисусе, помоги мне.

– Встречал я Иисуса, – пробормотал Верн, поднимая голову. – Он даже плотником толковым не был.

На этом откровения кончились; Пшик всадил кулак дракону в глотку. Навалился всем весом, закряхтел и вдруг вспомнил, как несколько лет назад они с Чарльзом-младшим лупили в ведро, чтобы проверить, как глубоко кулак войдет в сохнущий бетон. А сейчас – в нечто более упругое, с рельефами мышц и клыками. Пшик встретился с Верном взглядом и, кажется, дракон был в ярости. Он вдруг встал – прямо вместе с Пшиком, – но блевать явно не собирался, так что Пшик подергал пальцами, а потом уперся ногами в широкую грудь Верна и рывком высвободил руку.

Следом потянулась, наверное, с пинту гелеобразной субстанции. Верн перхнул и выдал:

– Твою ж мать, вот это наглость!

А потом от души вытошнил, что у него там было внутри, многоцветной многоструктурной блевотиной, плеснувшей на деревянный пол, словно поток трюмной воды.

– А-а, – протянул Верн. – Так вот, что ты вытворял.

Спасение жизни дракона уже не беспокоило Пшика так сильно, потому как для него наступила следующая фаза сего вечера, а именно – паника. Гелеобразное вещество, что предшествовало рвоте, успело прожечь футболку, оставив лишь почерневшие лоскуты хлопковой ткани.

– Ой боженьки, – охнул Пшик.

Гель, тем временем, бодрым маршем прошелся по волоскам на руке и поджег их, словно тысячи крошечных бикфордовых шнуров, а потом просочился в поры, откуда повалили столь же крошечные ленточки дыма. Пшик взвизгнул от боли и захлопал по руке, как будто мог потушить драконье пламя.

– Фу, – поморщился Верн и добавил: – Мля.

Он перхнул и сплюнул еще один комок геля, который прожег в полу аккуратную дырку.