Проклятая игра - Клайв Баркер (1985)

– Я был глуп. Играл, даже когда фишки не звенели и когда знал, что нахожусь в проигрышной полосе.

– Но почему?

Марти нахмурился.

– Что вам нужно, подписанное признание? – рявкнул он. – Я был жадным – а вы как думали? И любил играть, даже когда у меня не было шансов на победу. Все равно хотел играть.

– Ради самой игры.

– Полагаю, что да. Ради игры.

На лице Уайтхеда появилось невероятно сложное выражение. В нем соединились сожаление, ужасная болезненная потеря и еще больше – непонимание. Уайтхед-хозяин, Уайтхед-повелитель всего обозримого пространства внезапно уступил место – совсем ненадолго – другому, более доступному лицу: человека, чья потерянность граничила с отчаянием.

– Мне нужен был кто-то с твоими слабостями, – объяснил он и внезапно оказался тем, кто совершал признание. – Потому что я верил, что рано или поздно такой день, как сегодня, настанет, и мне придется просить тебя рискнуть вместе со мной.

– Какого рода риск?

– Ничего столь простого, как рулетка или партия в карты. Хотел бы я чего-то в этом духе. Тогда, вероятно, я смог бы тебе все объяснить, а не попросить довериться мне. Но все очень сложно. И я так устал.

– Билл кое-что сказал…

Уайтхед перебил его:

– Той уехал из поместья. Ты его больше не увидишь.

– Когда он уехал?

– В начале недели. Отношения между нами некоторое время продолжали ухудшаться. – Он уловил смятение Марти. – Не беспокойся об этом. Твое положение здесь так же надежно, как всегда. Но ты должен полностью мне доверять.

– Сэр…

– Никаких заверений в верности, для меня это пустое сотрясение воздуха. Не потому, что я не верю в твою искренность. Но меня окружают люди, которые говорят мне все, что, по их мнению, я хочу услышать. Так они обеспечивают женам меха, а сыновьям кокаин. – Его пальцы в перчатках царапали заросшую щеку, пока он говорил. – Так мало честных людей. Той был одним из них. Эванджелина, моя жена, была другой. Но таких очень мало. Я просто должен довериться инстинкту, вычеркнуть болтовню и следовать тому, что подсказывает мозг. А он доверяет тебе, Мартин.

Марти ничего не сказал; он просто слушал, как голос Уайтхеда становится тише, а глаза делаются такими напряженными, что он мог бы пристальным взглядом воспламенить трут.

– Если ты останешься со мной и продолжишь оберегать, не будет ничего, чего бы ты не смог получить. Ты меня понял? Ничего.

Старик не впервые обольщал его таким образом, но обстоятельства явно изменились с тех пор, как Марти появился в Приюте. Теперь опасность возросла.

– Что может произойти в худшем случае? – спросил он.

Лицо, искаженное гримасой замешательства, обмякло; только в горящих глазах теплилась жизнь.

– В худшем? – переспросил Уайтхед. – Кому ведомо худшее?

Казалось, слезы вот-вот погасят огонь в глазах, но он их сдерживал.

– Я видел такие вещи. И шел мимо по другому берегу. Никогда не думал… ни разу…

Мягкий перестук, возвестивший о дожде, словно аккомпанировал Уайтхеду, который не мог подыскать нужных слов. Красноречие внезапно покинуло старика; он выглядел потерянным. Но нечто – огромное нечто – требовало, чтобы о нем сказали вслух.

– Никогда не думал… что это однажды случится со мной.

Он проглотил еще несколько слов и покачал головой от собственной нелепости.

– Ты мне поможешь? – спросил он вместо дальнейших объяснений.

– Конечно.

– Хорошо, – ответил он. – Будь что будет, да?

Неожиданно он прошел мимо Марти и двинулся туда, откуда они пришли. Увеселительная прогулка закончилась. Несколько минут они шли как раньше: Уайтхед шагал впереди, а Марти незаметно тащился в двух ярдах позади. Прежде чем они приблизились к дому, Уайтхед снова заговорил. На этот раз он не сбился с ритма, а бросил вопрос через плечо. Всего три слова.

– А дьявол, Марти?

– Что, сэр?

– Дьявол. Ты когда-нибудь молился ему?