– Изгоняя меня отсюда – как полагал, навсегда, – он недооценил моего упорства! Ради детей я истребила их всех, так разве позволю ему невозбранно лепить из моих чад свой царственный образ? Они были неповторимы. Они были куда большим, чем демоны или ангелы! Я сразу же поняла: будущее за ними! Вот кто навеки положит конец всей этой адской грызне!

Тут Лилия подняла кверху когтистую руку, и Ульдиссиан почувствовал, как его правая нога скользнула вперед. Стоило Лилии поманить его пальцем, примеру правой ноги последовала левая. Напрягая все силы, крестьянин замедлил шаги, однако прекрасно понимал: дело только во времени. Еще немного, и он окажется прямо перед ней.

Очевидно, прекрасно все это сознавая, Лилия продолжала рассказ, да так, будто все между ними в порядке, будто он был только рад узнать, что делил ложе с чудовищем.

– То, что ты зовешь даром, любовь моя, есть действительно дар и даже более! И ты… и все люди на свете… порождены нами, нашим союзом! Союз демонессы и ангела породил нефалемов – самое великолепное, что когда-либо было сотворено во вселенной! Сила, пробужденная мною в твоей душе, сила, молившая о свободе, принадлежит тебе – ни больше, ни меньше – по праву крови! Да, ему вздумалось подавить ее, обратить всех вас в бессловесный скот на службе собственному тщеславию… но я… я могу предложить много большее! Гораздо, гораздо большее…

С этими словами Лилия потянулась к нему.

– Единственное, что ты можешь мне предложить, это способ забыть обо всем происшедшем! – стиснув зубы, прорычал в ответ Ульдиссиан.

– Неужели ты вправду хотел бы забыть обо всем, дорогой? Неужели вправду хотел бы забыть обо мне?

Тут Ульдиссиану, наконец, удалось остановиться.

– Ничто на свете не доставит мне большей радости, – с искаженным от натуги лицом отвечал он.

– Вот как? – Глаза Лилии полыхнули мрачным огнем. – Вот как, любовь моя?

К немалому своему ужасу, Ульдиссиан, спотыкаясь, с головокружительной скоростью ринулся к ней. Только теперь он осознал, что все это время Лилия просто играла с ним, а его усилия попросту смехотворны. На деле он с самого начала не мог устоять против ее могущества. Все его «право крови», как она выразилась – просто пустопорожние сказки.

Едва он приблизился, Лилия привлекла его к себе, а Ульдиссиан, в свою очередь, обхватил, стиснул в объятиях ее чешуйчатую талию. Иглы, тянувшиеся вдоль спины Лилии, больно впились в ладони. Тело ее оказалось жарким, точно кузнечный горн, однако очень и очень мягким, нежным в нужных местах. Отвращение дрогнуло, грозя отступить под натиском восставшей похоти.

– Поцелуй же меня, и посмотрим, насколько тебе хочется все позабыть, – с издевкой промурлыкала Лилия.

Хочешь не хочешь, ослушаться он не мог. Телом его овладела неодолимая страсть.

«Нет! – мысленно завопил Ульдиссиан, крепче прежнего прижимаясь к Лилии. – Нет! Ее игрушкой я больше не стану!»

Резкая боль, пронзившая нижнюю губу, заставила вздрогнуть. Лилия укусила его. Почувствовав ее язык, пробующий на вкус кровь, Ульдиссиан задрожал.

В конце концов Лилия прервала поцелуй и слегка отстранилась. Выражение ее лица говорило ясней всяких слов. Она знала: с одной стороны, Ульдиссиан питает к ней невыразимое отвращение, с другой же – он целиком в ее власти.

Смерив его взглядом, демонесса хмыкнула. Ульдиссиан заподозрил недоброе, и…

Невероятная сила ударила его в грудь, швырнула ввысь точно так же, как сам он (якобы сам) расшвырял по поляне мироблюстителей Малика. С криком Ульдиссиан отлетел в заросли, не сомневаясь, что вот-вот разобьется об одно из деревьев.

Но несмотря на то, что все шансы были против него, в конце концов Ульдиссиан, даже не оцарапавшись, тяжко рухнул на землю и откатился прочь еще на полдюжины ярдов. Казалось, все кости его переломаны, каждый мускул визжит от боли. Остановившись, сын Диомеда замер, не в силах шевельнуть даже пальцем.