Потерянные ключи - Ирина Андрианова (2021)

Однако … а было ли в реальности это знакомство с Николаем на стадионе? «Внушать» ей это воспоминание, равно как и историю с кражей нетбука Николаю вроде бы невыгодно. Ведь ему нужно втереться к ней в доверие, попасть в квартиру, верно? А что, если так: Николай чего-то не учел и, когда неведомый процесс замены одной личности на другую запустился, его случайно не оказалось рядом. Соответственно, свежевозникшая НТ не обнаружила рядом Николая как якобы своего мужа (как он, вероятно, рассчитывал), и ему пришлось «знакомиться» и втираться в доверие заново. Ну а сделать это, понятно, не так уж легко. Возможно, он попробовал сначала длинный путь, то есть начал по всем правилам «клеить» НТ на стадионе. В переписке об этом ничего не было, но я предполагал, что дело обстояло именно так. Но потом он почувствовал, что теряет терпение. НТ, возможно, оказалась не столь податлива, как Тася. А может, просто вкусы у нее другие. Когда Николаю это надоело, он решил … нет, стоп, опять слишком сложно, потому что требует реальности съемной комнаты и нетбука. И опять-таки – зачем ему красть нетбук? Как это помогло бы осуществлению его планов? Или он писал НТ правду – он украл нетбук, чтобы испугать ее перепиской как бы с самой собой, далее убедить, что он правда подозревает ее в убийстве Таси и, наконец, уговорить открыть ему дверь? Нет, выходит какая-то безумная логика. Эдак Николай оказывается сумасшедшим почище НТ. Сложно поверить, что такой непоследовательный человек мог разработать и осуществить гениальный план по замене личностей. Был еще вариант: Николай не разрабатывал никакого плана. Он просто дал ей какие-то препараты, действия которых сам не знал. Может, рассчитывал повысить ее доверчивость, снизить уровень контроля, чтобы убедить подарить ему квартиру… А они подействовали совсем по-другому. И когда он начал звонить и пытаться прийти в гости, оказалось, что в квартире находится уже непонятно кто, не помнящая никакого Николая.

Я обдумывал все это, параллельно задавая НТ разные сочувственные вопросы – как, должно быть, ей тяжело было остаться совсем без еды, без дохода, друзей и т.п. Но надо всем этим витал в воздухе главный вопрос, которого я не задавал. «Остаться без всего» означало, что это все – еда, друзья, доход и все остальное – должны были когда-то у нее быть. Так где же они? Что она о них знает?

Я не заметил, как переусердствовал – но уже было поздно. Мысли, которые я сам невольно вытащил из глубокой бездны, поднялись на поверхность. Я видел, как взгляд ее потемнел, она принялась теребить колени, ерзать на стуле. Я пытался заглушить эти мысли – болтал о малозначительных вещах, расспрашивал про содержимое заброшенного дома на Седова и про ночные бдения во дворе. Она односложно отвечала, иногда невпопад, словно оглушенная внезапным открытием. И я понял, что заслонка прорвана. Лавина вот-вот хлынет. И я бросился наперерез потоку, чтобы успеть выдернуть ее прежде, чем он ее раздавит.

– Тася, скажи мне, пожалуйста (давай на «ты», если ты не против) – ты помнишь, как тебя зовут? Как тебя звали до того, как я решил называть тебя Тасей?

Она беспомощно молчала.

– Ты этого не помнишь? Не знаешь?

Ни слова.

– Не беспокойся, Тася, тут нет ничего страшного! (Я пытался говорить очень быстро). Такие потери памяти случаются. Должно быть, это временное.

– Да, да…

Как она благодарна за спасительный круг! Ей нужно придумать новую историю, в которую она поверит.

– Кто твои родители? Чем ты занималась до того, как оказалась в съемной комнате в общаге? Где ты жила раньше? Где училась? Наконец … сколько тебе лет?

Я заметил, что она будто бы шевелит губами – видимо, повторяла один за другим мои вопросы. Наконец, она внимательно посмотрела на меня и проговорила:

– Я ничего не знаю. Умоляю тебя, помоги мне.