Свободное владение Фарнхэма (сборник) - Роберт Хайнлайн

Что ж, он-то знал, кто сейчас считается представителем «низшей расы», несмотря на то что статистически тоже имеет свою примесь черной крови. Этого парию зовут Хью Фарнхэм. Теперь он был полностью согласен с Джо: когда кругом неравенство, лучше быть где-то наверху!

На шестьдесят первый день (если он действительно был таковым), проведенный им в новой камере, за ним пришли, вымыли его, остригли ногти, умастили тело ароматическим кремом и представили пред очи лорда-протектора.

Хью испытывал унижение от своей вынужденной наготы, но справедливо заключил, что это оправданная мера: следовало предупредить малейшее угрожающее движение пленника, который столь опасен, что может убивать даже голыми руками. Сопровождали его два молодых Избранных, которые, как счел Хью, были военными. Их хлысты, отличные от «погонялок» слуг, явно не были бутафорскими.

Путь в апартаменты их милости оказался неблизким: здание, похоже, было огромным. Комната, куда они в конце концов пришли, весьма походила на покои Понса в Летнем дворце, где Хью когда-то играл в бридж. Из большого окна открывался вид на широкую реку.

Хью едва взглянул на нее: в комнате был сам лорд-протектор. И еще Барбара с близнецами!

Младенцы ползали по полу, но Барбара была скована невидимыми путами, в которые тут же попал и Хью. Она улыбнулась ему, но ничего не сказала. Он внимательно оглядел ее. Барбара казалась целой и невредимой, только немного похудела, да под глазами у нее были темные круги.

Он хотел заговорить, но она движением головы предостерегла его. Тогда Хью взглянул на лорда-протектора и обнаружил, что рядом с ним расположился Джо, а Грейс с Дьюком, демонстративно не обращая внимания на происходящее, жуют Счастье и увлеченно играют в карты в углу комнаты. Он перевел взгляд на их милость.

Судя по всему, тот перенес тяжелую болезнь. В помещении было тепло – Хью не испытывал холода и нагишом, – однако Понс был одет в теплый халат, колени его покрывала шаль. Выглядел он на весь свой возраст, глубоким стариком.

Но когда он заговорил, оказалось, что голос его ничуть не потерял звучности и силы.

– Можешь идти, капитан. Мы отпускаем тебя.

Эскорт удалился. Их милость окинул Хью печальным взглядом. Наконец он сказал:

– Ну что, бой, наделал ты дел? – Он опустил глаза, поиграл с чем-то у себя на коленях, поймал и положил в центр шали. Хью увидел, что это белая мышь. Внезапно он почувствовал к ней симпатию. Похоже было, что мышке не нравилось сидеть на коленях у Понса, но и бежать было некуда, так как на полу ее подстерегали коты и Красотка наблюдала за ней с нескрываемым интересом.

Хью не ответил. Вопрос показался ему чисто риторическим. Тем не менее он был удивлен. Понс накрыл мышку ладонью и взглянул на Хью:

– Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь.

– Ты говоришь по-английски?..

– Не нужно глупо таращить глаза. Я ведь ученый, Хью. Неужели ты думаешь, что я могу окружить себя людьми, говорящими на языке, которого я не знаю? Да, я говорю на нем и читаю, хотя правописание в нем глупейшее. Я каждый день занимался с опытнейшими преподавателями плюс разговорная практика с ходячим словарем. – Он кивнул в сторону Грейс. – Или ты полагаешь, что мне не хочется самому прочитать все свои книги, не завися при этом от сделанных тобой тяп-ляп переводов? Я дважды прочел «Сказки просто так» – они очаровательны. И сейчас читаю «Одиссею».

Он снова перешел на Язык:

– Но мы здесь не для того, чтобы беседовать о литературе. – Поданный Понсом знак был почти незаметен, но в комнату тут же вошли четыре служанки. Они поставили перед их милостью стол, разложив на нем какие-то вещи. Хью узнал их: самодельный нож, парик, две баночки с кремом, пустая бутылка из-под Счастья, маленькая сфера, уже погасшая, пара сандалий, два балахона – один длинный, другой короткий, оба измятые и грязные – и на удивление высокая стопка исписанных бумаг, тоже изрядно потрепанных.