Свободное владение Фарнхэма (сборник) - Роберт Хайнлайн

– Нет, Мид. Один такой случай – сумасшествие, а множество – это исход леммингов, ведущий к гибели. Нет-нет, не возражайте, лучше посмотрите составленные мной графики. Последний раз нечто подобное имело место в так называемую «эпоху Изумительного Абсурда», но сейчас все куда серьезней. – Потифар полез в нижний ящик и вытащил график. – Амплитуда теперь вдвое больше, и это притом что мы еще очень далеки от пика значений. Каков будет этот пик, я даже предположить боюсь; видите, тут три разных ритма – и все они накладываются друг на друга.

Мид внимательно рассматривала графики.

– А продавец земельных участков в Антарктиде тоже попал в один из графиков?

– Да, он тоже учтен. А вот на этом пике – столпники, пожиратели аквариумных рыбок, любители танцевальных марафонов, и денежные пирамиды, и, разумеется, человек, вкативший носом горошину на вершину горы Пайкс-Пик. А вам, Мид, место на новой кривой – и я вас туда обязательно добавлю.

Мид поморщилась:

– Мне это как-то не по душе.

– Мне тоже. Но картина яснее банковской отчетности. В этом году человечество явно сидит с нечесаной гривой, ковыряет в носу и приговаривает: «Ля-ля-ля».

Мид вздрогнула.

– Можно, я еще выпью? А уж потом двинусь домой.

– Я предложу вам кое-что получше. Считаю, что задолжал вам ужин за честные ответы. Выбирайте, куда пойдем. Там и выпьем по коктейлю.

Мид задумчиво прикусила губу:

– И ничего-то вы мне не должны. Да я и не люблю ресторанной толчеи. И еще я боюсь… боюсь…

– Бояться не надо, – резко оборвал он ее. – Дважды это не повторяется.

– Вы уверены? Все равно – терпеть не могу толпу. – Мид бросила взгляд на кухонную дверь. – Какая-нибудь провизия у вас есть? Готовить я умею.

– Есть кое-что для завтрака, еще фунт фарша в морозилке и булочки – я иногда жарю гамбургеры, когда лень идти в закусочную.

Мид встала и подошла к двери.

– Пьяная или трезвая, одетая… или не очень, но готовить я умею. Вот увидите.

И он действительно увидел. Гамбургеры на поджаренной булочке, вкус которых не забивали, а только подчеркивали тонкие ломтики бермудского лука и мелко нарезанный укроп; салат из чего-то найденного в холодильнике, картофель, хрустящий, а не жесткий, как резина.

Они ели на крошечной веранде, запивая еду холодным пивом.

Потифар вздохнул и вытер рот:

– Да, Мид, готовить вы умеете.

– Вот когда я приду в гости с настоящими продуктами, то действительно отблагодарю вас. Тогда и увидите!

– Вы уже все доказали. Тем не менее предложение принято. Однако повторяю в третий раз: вы мне ничем не обязаны.

– Правда? А ведь вы, как истинный бойскаут, спасли меня от ночи в каталажке.

Брин покачал головой:

– У полиции есть приказ спускать такие дела на тормозах, чтобы не провоцировать новые случаи. Вы же сами видели… И, моя дорогая, в ту минуту вы не были для меня личностью. Я ведь даже лица не рассмотрел. Я…

– Ясно, ясно, вы в это время рассматривали нечто совсем иное!

– Сказать по правде, нет. Вы были для меня лишь статистической единицей.

Мид повертела в руках столовый нож и, разделяя слова длинными паузами, произнесла:

– Может, я чего-то не понимаю, но, по-моему, это оскорбление. За все двадцать пять лет, в течение которых я постоянно более или менее успешно оборонялась от мужских приставаний, меня обзывали по-всякому, но только не статистической единицей. Пожалуй, возьму-ка я вон ту логарифмическую линейку и поколочу вас как следует.

– Моя милая барышня…

– Вот я уж точно не барышня. И не статистическая единица!

– Ладно, тогда моя дорогая Мид! Должен вам сказать, чтобы предотвратить возможные недоразумения: в колледже я боксировал в полусреднем весе.

Мид улыбнулась, отчего у нее на щеках снова появились ямочки.