Вечный кролик - Джаспер Ффорде (2020)

Зазвонил домашний телефон. Пиппа ответила, несколько минут поговорила, а затем повесила трубку.

– Это была техподдержка «Водафона», – сказала она. – Они говорят, что мой телефон в данную секунду находится рядом с местной вышкой. Предположили, что я его просто куда-то не туда положила.

– А это не так?

– Нет.

Я посмотрел в окно на стоявший напротив Хемлок Тауэрс. «Доджа Монако» у дома все еще не было.

– Жди здесь, – сказал я, но она, конечно же, не послушалась и пошла за мной. Я направился к дому Кроликов. Занавески были задернуты, свет выключен, а входная дверь со зловещим скрипом распахнулась, когда я постучал. Я шагнул внутрь, и Пиппа последовала за мной, охнув, когда она споткнулась о порог. Ее подошвы заскрипели по полированному полу прихожей.

– Есть кто? – сказал я.

Тишина.

– Внизу? – прошептала Пиппа, указав туда, где из полуприкрытой двери подвала лилась узкая полоска теплого света. Охваченный любопытством, я подошел, открыл дверь, и меня обдало потоком холодного воздуха с запахом влажной земли и бренди из одуванчиков.

– Есть тут кто? – снова сказал я.

Я открыл дверь пошире, бросил взгляд на Пиппу, а затем медленно спустился по ступенькам вниз, на каменный пол подвала. Потолок большого помещения держали каменные своды. Судя по всему, Хемлок Тауэрс возвели на месте какого-то аббатства.

– Что там внизу? – спросила Пиппа.

– Домашний цех по перегонке бренди из одуванчиков, – ответил я, глядя на два стола на козлах, на которых в ряд стояли стеклянные колбы, мерные стаканы, пустые бутылочки из-под медицинского спирта, различные овощи, микстура от кашля, красные чернила и, что настораживало, забальзамированный котенок в сосуде. Я взял бутылку из ящика, стоявшего рядом на полу, откупорил ее, принюхался… и мир вокруг меня словно перевернулся.

– Ух ты, – сказал я. – Управлению по Акцизам бы здесь точно понра…

Я замолк, заметив, что кладка дальней стены была разобрана, а камни аккуратно сложены на полу. За ними открывался земляной туннель, уводивший из подвала и освещенный неяркими лампами накаливания. Его стены были рельефно изборождены чьими-то трудолюбивыми и усердными лапами. Кролики не так давно жили здесь, так что масштаб работы впечатлял. Я подошел поближе и заглянул в полумрак. Туннель шел прямо примерно футов шестьдесят, а затем резко поворачивал направо. Только я собрался шагнуть внутрь и посмотреть, куда он ведет, как из-за угла вышел кто-то невысокий, с электронным браслетом на лодыжке и с ведром в каждой лапе.

– Ой, – сказал Кент, посмотрев на меня, а затем на ведра с землей, которые он нес. – Вы мне поверите, если я скажу, что нам в школе по биологии задали такую домашку – изучить почву?

– Нет, – сказал я.

– Тогда вы поймали меня с поличным. Вы ведь не скажете маме или Доку, что я копаю, правда?

– А они не знают?

– Они притворяются, что не знают… но я думаю, что знают, – задумчиво сказал он, подходя ко мне, – просто не хотят в это верить. До Очеловечивания с кроликами-подростками проблем почти не было, а вот после их стало столько же, сколько и у вас. Когда дело касается копания, я просто ничего не могу с собой поделать. Я уже со счета сбился, сколько раз ходил на реабилитацию, но через пару дней после нее думать ни о чем не могу, кроме как о следующей норке. Но у меня хотя бы нету проблемы с прыжками – они могут и в могилу свести.

Неконтролируемое желание скакать по полям могло привести к чрезмерной усталости и сужению карьерного и социального кругозора. Третьей болезнью кроличьего общества, помимо прыжков и рытья нор, был «оранжевый змий» – то есть переедание морковки.

– Рыть норы вообще-то очень весело, – сказал Кент, которому я, похоже, вдруг начал нравиться. – Хотите попробовать?

– Не думаю, что мои ногти это выдержат. Но если местные узнают, у них появится еще одна причина вас всех ненавидеть.