Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

(Здесь возникает заминка, короткая и едва заметная в этот опьяняющий момент, хотя и пылающая в линзах памяти. Некоторые фрагменты причиняют нам боль, небольшую, выходя из гнезд. Мы ощущаем царапанье металла, которого быть не должно, скрежет игл по нашей кристаллической коже. Мы ощущаем дуновение ржавчины. Это краткая боль и забывается быстро, как и любой укол иглы. Только потом мы это вспомним и будем скорбеть.)

…подниматься, и гудеть, и вращаться. Я делаю глубокий вдох, когда гнезда и городские пейзажи вокруг них уходят вниз. Сил Анагист переключается на резервные энергетические системы; их должно хватить до момента включения Геоаркании. Но эти мирские вопросы сейчас не важны. Я теку, лечу, падаю вверх в стремительный свет – пурпурный, индиговый, лиловый или золотой – шпинель, топаз, гранат и сапфир – сколько их, такие яркие! Такие живые от нарастающей мощности. (Такие живые, снова думаю я, и от этой мысли по сети проходит дрожь, поскольку об этом подумали и Гэва, и Душва, и Ремва, который направляет нас к цели треском, подобным разлому: Идиоты, мы погибнем, если вы не сфокусируетесь! Потому я отпускаю эту мысль.)

И – ах, да, в центре экрана, в центре нашего сознания, как пылающее око, взирающее на добычу, – оникс. Расположенный так, как в последний раз попросила его Келенли, над Сердечником.

Я не нервничаю, говорю себе я, устремляясь к нему.

Оникс не похож на остальные фрагменты. Даже лунный камень по сравнению с ним спокоен – в конце концов, он всего лишь зеркало. Но оникс могуч, пугающ, темнее темного, непостижим. Если остальные фрагменты надо найти и активно привлечь, этот вцепляется в мое сознание, как только я приближаюсь, пытаясь втянуть меня глубже в свои грозные конвекционные потоки серебра. Когда я прежде связывался с ним, оникс отверг меня, как и всех остальных по очереди. Лучшие магесты Сил Анагиста не могли понять, почему – но теперь, когда я предлагаю себя, и оникс выбирает меня, я внезапно осознаю, почему так. Оникс живой. То, что при контакте с другими фрагментами было всего лишь вопросом, здесь становится ответом: он сэссит меня. Он изучает меня, касается меня своим присутствием, которое внезапно оказывается неоспоримым.

И в тот самый момент, когда я понимаю это, и у меня есть достаточно времени, чтобы со страхом подумать – что все эти личности думают обо мне, своем жалком потомке, сделанном из сплава их генов с ненавистью их губителей…

…я постигаю, наконец, тайну магестрии, которую даже ньессы скорее просто принимали, чем понимали. В конце концов, это магия, не наука. В ней всегда будут моменты, которых никто не поймет. Но теперь я знаю: вложи достаточно магии в нечто неживое, и оно станет живым. Вложи достаточно жизней в матрицу памяти, и она сохранит нечто вроде коллективного разума. Они помнят ужас и зверства всем, что осталось от них – своими душами, если хочешь.

И оникс поддается мне сейчас, поскольку в конце концов понимает, что я тоже знал боль. Мои глаза открылись, и я увидел собственные эксплуатацию и унижение. Конечно, я испуган и зол, и уязвлен, но оникс не презирает меня за эти чувства. Однако он ищет чего-то еще, чего-то большего и, наконец, находит это в маленьком горящем узле в моем сердце – решимость. Я посвятил себя созданию из всех этих неправильностей чего-то правильного.

Это то, чего желает оникс. Справедливости. И поскольку я хочу того же – я открываю свои плотские глаза.

– Я связался с контрольным кабошоном, – отчитываюсь я проводникам.