Живое - Марина Суржевская (2021)

Ей не ответили, но возгласы начали раздаваться со всех сторон. «Белый Цвет» наполнился пеплом, который кружил, стекал струйками, разлетался. И снова собирался, образовывая фигуры.

— Божественный Привратник! — выдохнул кто-то позади. — Да их не меньше десятка!

Я ощутила, как окаменел Крис.

Пепел формировался в фигуры. Мужчин и женщин. Серые хлопья складывались в лица, богатые наряды, меховые накидки и украшения. Порой пепла не хватало — и страшные силуэты зияли провалами там, где должен быть нос или глаз.

И их было много.

Приземистая и пузатая фигура мужчины в дорогом парчовом сюртуке замерла перед Ливентией.

— Позаботься о маме, милая, — прошелестел призрачный голос. — И помни о Грандане, дочь!

Пепел разлетелся, осыпался в туман на полу.

— Папа? Нет! Ты не мог умереть! Папа! — Бледная до синевы Ливентия вскрикнула и начала оседать. Ее подхватил Киар Аскелан, усадил на кресло.

Фигуры из пепла двигались, ища тех, кому были отправлены. Статная женщина с диадемой в темных волосах остановилась перед Брайном Дествином:

— Помни свои корни, сын! — И фигура тоже осыпалась.

— Будь сильным, брат, — прошелестело сбоку от тонкой девушки, с печалью глядящей на Бурана Эйсона. Тот застонал, кто-то из друзей схватил февра и закрыл его браслет, опасаясь, что парень не сдержит свой разрушительный Дар.

— Помни обо мне…

— Не забывай…

— Я люблю тебя…

— Прощай…

— Прощай…

— Прощай!

Фигуры из пепла все шептали и шептали. Рядом с нами пепел закружил вихрем и собрался в сутулого старика. Он тяжело опирался на трость. Черты испещренного морщинами лица казались смутно знакомыми.

Кристиан до хруста сжал зубы.

— Дядя?

— Прости, Стит, не хотел тревожить твоего отца, — призрачная фигура закряхтела. — Так что мое последнее наставление придется услышать тебе. Слушай свое сердце.

Старик рассыпался. Я прижала ко рту ладонь. Что происходит? «Белый Цвет» потемнел от прощального праха. Светлые одежды испачкал тлен. Кто-то тихо всхлипывал, остальные стояли, пораженные.

— Ренегаты подожгли Синий Дворец столицы! — закричал, врываясь в зал, запыхавшийся февр. — Множество жертв среди старших родов! Мы должны быть сильными, господа!

Зал всколыхнулся, кто-то закричал. Посыпались проклятия, крики, стоны!

— Кристиан, — прошептала я. — Мне так жаль…

— Жаль?

Он смотрел вокруг потемневшими, злыми глазами. И вдруг с силой дернул мою руку.

— Живо иди за мной!

Моя меховая накидка осталась в гардеробе «Белого Цвета», но я о ней даже не вспомнила. Домой мы неслись, как безумные, из мехомобиля февр меня просто выволок, втолкнул в дом.

— Крис, ты меня пугаешь…

— Это я — тебя? — На его щеках залегли белые пятна. — Игры закончились! Ты знала о нападении? Ты связана с ренегатами? Что ты задумала?

Его пальцы впились в мои плечи, сжимая.

— Говори!

— Что?

От непонимания и страха пересохло в горле. Белый мундир Кристиана был покрыт серым пеплом. Как и мое платье.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь…

— Кто ты такая?

— Твоя… — начала я и осеклась.

— Ну что же ты замолчала? — со злой насмешкой произнес он. — Продолжай.

— Твоя сестра, — упавшим голосом сказала я.

Понимание оглушило.

— Сестра? — Он вдруг впился в мой рот — со злостью, которой я никогда в нем не видела. С отчаянием. С обжигающей жаждой. — Сестра? Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, дорогая сестра?

Я изо всех сил его оттолкнула, обхватила себя дрожащими руками. Понимание ударило хлесткой пощечиной. Нет, не сестру целовал Кристиан. А ведь меня ломало от ужаса, что он мог желать Ардену. А он…

— Ты знаешь… знаешь!