Железное сердце - Дженнифер Доннелли (2020)

– Умерли.

– Я… прости. От чего они умерли?

– От смерти.

– Ну да. Конечно. Знаешь что? Кролик так вкусно пахнет, – со вздохом произнесла Софи и оставила попытки завязать разговор. Проведя с Уиллом в лесу много дней, она твердо усвоила одно: он говорит, только когда хочет.

Уилл протянул руку за кувшином и плеснул эля в горячую кастрюлю с мясом. Эль громко зашипел. В остальном на кухне было тихо. Не зная, чем себя занять, Софи прислонилась к буфету и стала наблюдать за Уиллом.

Он раскраснелся, стоя у плиты. Софи обратила внимание на прядку волос, которая упала на щеку и изогнулась в виде вопросительного знака. Его движения были скупыми и точными. «Как у всех охотников», – подумала девушка. На нем были старые заплатанные штаны, льняная рубаха, а поверх – старый бабушкин фартук. Ей почему-то нравилось, как ловко сидит на нем этот фартук, подчеркивая узкие бедра, как свисают сзади длинные завязки.

«А кстати, у него красивый зад», – подумала вдруг она и даже наклонила голову, чтобы разглядеть его получше. Сердце тут же замурлыкало, словно кошка.

Софи отпрянула, точно получила пощечину.

Уилл повернул голову, приподнял бровь:

– Часы?

Девушка просияла:

– Часы.

– Может, накроешь пока на стол?

– Конечно! – обрадовалась Софи. – Конечно накрою. Это я могу.

«Что со мной?» – думала она тревожно. Механическое сердце становилось все более ненадежным, вело себя, как хотело, совсем не считаясь с ее истинными чувствами. Какое ей дело до Уилла и его зада? Может быть, это, как и недавний приступ, признаки того, что пружина слабеет быстрее, чем предсказали братья?

Эта мысль сильно обеспокоила Софи, но додумать ее до конца она не успела. Уилл показал на буфет, Софи открыла его, нашла чистую скатерть и накрыла ею круглый деревянный стол. Затем, разложив на столе салфетки и приборы, решила, что не хватает цветов. Она взяла из ящика ножницы, вышла в садик и срезала там несколько цветков. Вернулась, нашла подходящую вазочку и поставила букет на стол.

Бабуля – она была у Гретты, заваривала ей питье из трав, которые принес Уилл, – теперь спустилась и тоже занималась столом: резала хлеб и накладывала в масленку масло.

– Тяжко вам пришлось в Граузельдорфе, – сказала она коротко. – Уилл мне все рассказал. И про остальное тоже.

– Да, нам было нелегко, – ответила Софи, чувствуя себя неловко под неодобрительным взглядом старухи. – Спасибо Арно, что вытащил нас из склепа.

– Угу. А тебе спасибо за то, что мой внук там оказался, – сказала бабуля и нахмурилась. – Губа у тебя опять кровоточит.

Софи ощупала губу. Пальцы стали красными.

– Сама она, видать, не заживет, – продолжала бабуля.

– Ничего. Затянется как-нибудь.

– Никак она не затянется, – возразила бабуля, беря с полки какую-то бутыль и чистую льняную тряпицу. – Садись сюда, – велела она Софи, указывая на табурет возле окна. – Здесь светло. Я должна видеть, что делаю.

Бабуля почти силком подвела упирающуюся Софи к табурету, посадила, вынула из бутыли пробку и промочила тряпицу дурно пахнущей жидкостью.

– Глаза закрой, – приказала она Софи.

– Больно будет?

– Да.

Бабулино снадобье жгло, как жидкий огонь.

– А-а! Ы-ы-ы-ы-х! – завопила Софи.

– Сиди тихо. Что ты как маленькая, – заворчала бабуля.

– Я ди алидькая! – запротестовала Софи, но зажатая верхняя губа мешала ей говорить.

Глаза обожгло слезами. Они уже готовы были пролиться, когда Софи почувствовала, как ее руку сжала другая рука – шершавая, теплая и сильная.

– Держись, – сказал Уилл. – Хуже этой дряни ничего нет.

Софи изо всех сил стиснула его ладонь, и он ответил ей таким же крепким пожатием. Операция показалась Софи бесконечной, но наконец бабуля сказала:

– Ну вот. Я закончила. Теперь все заживет, и шрама не останется. – Старуха промокнула свежую кровь на губе. – Прижми. Подержи так.