Истории Ворона (сборник) - Коллектив авторов (2021)

Кости лежали прямо на обочине дороги, следовавшей изгибам каменистого русла мелкой реки. Пологий склон по правую сторону, полностью лишенный растительности, изъеденный эрозией, изрытый мелкими оврагами, тоже был полон костей. Тут и там из темного песка и щебня торчали почти целые скелеты – то протягивали к проезжающим по трассе плечевые кости и высовывали изжелта-серые макушки черепов, будто пытаясь вынырнуть на дорогу, то выпрастывались из-под пластов грунта, будто из-под одеяла, в изогнутых позах, тазовыми костями вперед. Щебень был перемешан с разбитыми досками – обломками гробов. Выше на склоне виднелись несколько старых надгробий, самых стойких, пока не сдавшихся дождям и оползням. Еще дальше склон круто уходил вверх, по-прежнему голый, черный, безжизненный. По обочине трусила здоровенная грязная собака, тащила в зубах человеческую кость.

Елагин остановил машину, достал смартфон и принялся снимать эту сюрреалистическую картину – развороченное кладбище, осыпи мертвого каменистого грунта, раздавленные и расколотые гробы, уставившиеся из-под щебенки черепа, кабыздоха с мослом. Очевидно было, что дождевые воды, размывающие могилы, стекают прямо в реку, а дальше разносятся по всему городу, что проступал впереди в утренней дымке: частный сектор, разбросанный на холмах, за ним скученные кривоватые кубики многоэтажек.

Строго говоря, проблема с кладбищем, сползающим на региональную трассу и, через нее, в реку, была вне должностных интересов Елагина – его интересовал исключительно завод на другом берегу. Тот был отчетливо виден уже отсюда. Весь черно-серо-коричневый, как простирающаяся кругом отравленная земля, сплошь покрытый столетней пылью и копотью, он выглядел страшно архаичным: его кирпичные цеха по архитектуре напоминали древние склепы и лучше всего смотрелись бы рядом с немногими уцелевшими надгробными памятниками на этом берегу. Рядом возвышались конические иссиня-черные горы – шлаковые отвалы. Эти чудовищные кучи пустой породы высотой метров в пятьдесят, не меньше, вырастали вдоль дороги еще на дальних подъездах к городу; на спутниковых снимках было видно, что терриконы простираются на многие километры, охватывая северную часть города, подобно крепостным валам. Несмотря на дремучий вид, завод работал вовсю, трубы исторгали густой дым, а вода в реке текла самых ядовитых цветов, переливаясь всеми оттенками рыжего, желтого и лилово-фиолетового. Противоположный берег напоминал какую угодно планету Солнечной системы, кроме Земли. Истрескавшаяся темно-серая равнина в желтых и белесых разводах простиралась до заводских стен. Весной ее, по-видимому, полностью затапливали кислотно-радужные воды реки.

Елагин снимал на видео круговую панораму, когда проезжавший мимо грузовик с забрызганными номерами сбавил ход, а водила высунулся из окна и проорал:

– Эй, ты, мент! Смотри, покойнички щас тя сцапают! – и заржал.

Вообще-то Елагин был не «мент», хотя его форма государственного инспектора Росприроднадзора в глазах местных жителей могла сойти за полицейскую. Елагин знал, что людей, приезжающих снимать местные «достопримечательности», горожане не любили, хотя зародившийся в последние годы экстремальный туризм наверняка приносил городу какой-то доход. Пресытившиеся красотами отдыхающие ехали сюда поглазеть на жуткие декорации к фильму в жанре постапокалипсиса. Энтузиасты даже пытались снимать здесь малобюджетное кино. У местных вся эта легкомысленная деятельность вызывала раздражение. «Постапокалиптическая» реальность им надоела до смерти в буквальном смысле слова.

Между тем ветер переменился, и дым от завода потянулся к старому кладбищу. В воздухе уже ощущался едкий запах. Пора было садиться в машину, поднимать стекла и поскорее ехать дальше. Когда Елагин взялся за ручку двери, позади громыхнуло и посыпалось. Невольно вздрогнув, он обернулся. Метрах в трех на обочину сполз преизрядный пласт кладбищенской земли, оттуда выкатился почти целый череп. Пустые глазницы тупо уставились на Елагина.