Королева мести - Джоан Швейгарт (2003)

Женщина откинула с лица темную прядь.

— Это я так… — сказала она. — Все в порядке.

Я посмотрела на нее внимательнее. Мне никогда не доводилось видеть женщину-римлянку. Моя душа разрывалась между любопытством и презрением к представителю народа, натравившего гуннов на бургундов.

— Откуда ты знаешь язык гуннов? — спросила я.

Она заглянула куда-то за спину мне, будто пытаясь определить, не следят ли за нами.

— Я замужем за гунном. А ты?

Выражение ее лица оставалось спокойным и приятным, поэтому я подумала, что она вполне довольна своей судьбой, и решила быть осторожной.

— А я прислуживаю Аттиле по вечерам, — сказала я. — И живу в хижине вон за тем рядом повозок. Я не замужем.

Мы так долго молча смотрели друг на друга, что я подумала: нам не о чем больше говорить — и собралась уходить. Тут я заметила, что она теребит большой зеленый камень, висевший на цепочке у нее на шее. По старой памяти я протянула руку, чтобы коснуться собственного камня, но тут же ее опустила.

— Как ты оказалась замужем за гунном? — неожиданно вырвался у меня вопрос.

— Когда на мою деревню напали, меня пленили вместе с другими. А потом человек, который убил моих родителей и братьев, взял меня в жены.

Я прижала руку ко рту, испуганная и смущенная тем, что она рассказывала об этом так спокойно и с улыбкой. Она отпустила свой камень и провела рукой по краю своей одежды.

— Сядь, — сказала она. — И расскажи мне о том, как ты стала прислуживать Аттиле.

Теперь пришла моя очередь заглядывать за повозки, поскольку мне пришло в голову, не подослана ли эта женщина Аттилой, чтобы выведать у меня все, что не удалось узнать Эдеко. Но в то же мгновение я поняла, как нелепо мое предположение, и села рядом с римлянкой со словами:

— А я слишком далеко отъехала от своего дома. Гунны нашли меня и привели сюда. Сначала я сидела одна в своей хижине, но один из людей Аттилы, который называет меня своим другом, убедил Аттилу взять меня в услужение. — Я отвернулась в сторону, удивляясь тому, как легко мне теперь давалась ложь. Когда я снова посмотрела на римлянку, она обеими руками сжимала свою ногу. Она застонала, потом закрыла глаза и стала дышать ртом до тех пор, пока приступ боли не прошел.

— Что с тобой? — спросила я.

Она быстро приподняла юбку, и я увидела огромную зияющую рану на бедре. Вокруг раны все опухло, ее края были красные, из середины сочился гной.

— Тебе срочно нужна помощь! — воскликнула я.

Она снова прикрыла рану юбкой.

— Все не так плохо. Боль приходит и уходит. Сегодня, правда, хуже, чем обычно. Все само заживет.

— Нет, не заживет! Я видела, как мужчины умирали и от меньших ран.

Я уже вставала, когда римлянка подняла руку, чтобы остановить меня. Я смотрела на ее руку, ощущая исходящую от нее силу, почти похожую на силу меча войны. Напуганная и заинтригованная, я снова села.

— Мне нельзя обращаться за помощью, — спокойно сказала она. — Человек, нанесший мне рану, мой муж, запретил мне это. Если он узнает, что мне кто-то помог, он сделает еще хуже.

— Но почему он так с тобой поступил?

Она рассмеялась.

— Я подозреваю, что он взревновал. Он не возражает, когда я разговариваю с женщинами-гуннками, но однажды он застал меня беседующей с римлянкой, такой же, как и я, женой гунна, на моем родном языке. А он требовал, чтобы я забыла свой язык. Эта рана должна напоминать мне о моей ошибке. Она у меня уже давно, и, как видишь, я пока жива. Так что, волноваться не о чем.

— Но значит, я тоже должна уйти! — воскликнула я. — Вдруг он узнает, что ты говорила с гауткой, и покалечит тебя снова, уже из-за меня?